Джейсон Гудвин - Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Время было одной из тех сфер (вроде разведения лошадей или кондитерского дела), где следовало положиться на специалистов. Святые люди знали, как следует использовать время. В некоторых мечетях были водяные или солнечные часы, по которым определяли время молитвы; за ними присматривали люди, которых называли талисманами. Улема составляла календари лунного года, состоящего из 354 дней, в которых были обозначены часы молитвы, солнечные и лунные месяцы, фазы Луны, время заката и восхода, а также даты греческих праздников. Кроме того, календари указывали удачные и неудачные дни для совершения тех или иных дел: скажем, подачи прошений или покупки лошадей. 9 сафера 1593 года, к примеру, было подходящим днем для того, чтобы пригласить к себе гостей на обед, а 16-е — весьма неудачным днем для путешествий.

Помимо священного Корана, источником закона были кануны — султанские указы, регулирующие те сферы жизни, относительно которых Пророк не оставил четких предписаний; они обладали силой древних тюркских адетов — заповедей, оставленных доисламскими вождями. Османы выискивали во вселенском орнаменте благоприятные моменты: Сулейман назначил день своего въезда в Буду, предварительно посоветовавшись с астрологами, и все восприняли это как само собой разумеющееся; но он же однажды, решив, что поддержание сил войска в данный момент важнее соблюдения буквы закона, пообедал на глазах у солдат во время Рамазана, подавая им пример.

Сам Аллах, вершитель людских судеб, сделал время и пространство несущественными; тайнами измерения времени ведала улема; однако сама непрерывность династии Османа, единственной наследственной власти в империи, казалось, была материальным воплощением вечности и придавала каждому султану исключительное величие и важность. Султан, в чьих руках была сосредоточена вся мощь империи и вся ее жизнь, повелевал временем и красил свои волосы и бороду, ни на секунду не позволяя предательскому седому волоску нарушить иллюзию того, что для него время остановилось. Сулейман Великолепный так тщательно поддерживал в своих подданных веру в связь между его персоной и вечным круговоротом обновления, что никогда не надевал дважды одну и ту же одежду, но каждое утро являлся словно заново родившимся, как солнце.

Каждый новый султан, восходящий на престол, вел себя так, как будто предшественник не оставил ему ровным счетом ничего. Он заново нанимал на службу войско, выплачивая ему деньги; отсылал прочь старый гарем и перевозил во дворец свой собственный; казнил товарищей по детским играм — своих братьев, после чего у него не оставалось родственников мужского пола, кроме собственных детей. Он подписывал законы и международные договоры, как будто раньше их никто не подписывал; проводилась новая перепись налогоплательщиков, подробная, как «Книга Судного дня», [51] «Книга Судного дня» — перепись всех земель и населения Англии, проведенная при Вильгельме Завоевателе. только больше. (Это время считалось временем предзнаменований. В 1574 году, едва взойдя на престол, Мурад III сказал: «Я проголодался. Дайте мне что-нибудь поесть». Это могло означать только приближение неурожая. Мурад и сам был суеверен. Утром 16 января 1595 года его покой смутили музыканты, игравшие мелодию песни, первую строчку которой султан непроизвольно пробормотал про себя: «Приди и встань на стражу у моей постели, о Смерть!» В тот же день он умер от потрясения после того, как от громкого салюта прибывших из Египта кораблей в одной из дворцовых беседок разбились стекла.)

В промежутке между смертью одного султана и тем моментом, когда следующего опоясывали мечом Османа, амбиции и зависть, прежде намертво стиснутые каркасом преданности и беспрекословного послушания, вырывались на свободу; это был полдень империи, час беззакония и нечистой силы. Сановники, осведомленные о смерти султана, во что бы то ни стало старались сделать так, чтобы о ней не стало известно раньше времени, и посылали гонца к пользующемуся их поддержкой наследнику — ибо наследование престола было одной из тех материй, относительно которых ислам не давал никаких указаний. «Правители будут следовать за мной; подчиняйтесь им», — сказал Пророк, однако подробности были предоставлены воображению правоверных. Тюркская традиция здесь тоже ничем не могла помочь, поскольку она была родовой по своей сути и если кого и наделяла наследственной властью, то целое семейство сразу. В случае с властью настолько безжалостно единоличной, как в Османской империи, подобная традиция только подкрепляла желание, чтобы поскорее победил сильнейший.