Джейсон Гудвин - Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Что отличало эту османскую агрессию от предыдущих предприятий подобного рода, так это реакция Европы. Нападение на Кипр было повсеместно воспринято как форменное беззаконие, как будто турецкие завоевания теперь были не чем-то само собой разумеющимся и ожидаемым, а возмутительным нарушением мирового порядка. Причина нападения, сочли европейские державы, заслуживала решительного осуждения: прихоть алкоголика, науськанного подстрекателем-евреем. Султан Селим по прозвищу Пьяница испытывал сильную любовь к кипрскому вину; его собутыльник Иосиф Наси, беженец из Испании, ставший придворным банкиром и, как герцог Наксоса, первым евреем, возведенным в дворянское достоинство, питал надежду превратить Кипр в убежище для бегущих из Европы соплеменников, — однако Селима он убеждал в том, что ему нужно завладеть источником чудесного нектара. Во дворце начала крепнуть новая сила. Результатом брака Сулеймана и Роксоланы стал переезд гарема из Старого дворца в Топкапы, где он неизбежно начал обретать все большее влияние, что в конце концов закончилось периодом так называемого «Женского султаната», продолжавшимся вплоть до пятидесятых годов XVII века и привнесшим в политическую жизнь империи множество разнообразных подводных течений. Затею дона Иосифа поддерживала еврейка по рождению Нурбану-султан, мать будущего Мурада III, а противостояла ей жена Мурада, венецианка Сафийе.

Кипр пал, и Пьяница получил свое беспошлинное вино. Однако на Западе пришли в движение новые силы. Падение Кипра повлекло за собой образование Священной лиги, направленной против турок. Испания, Венеция, Мальтийский орден и несколько итальянских государств во главе с Римом выставили соединенный флот под командованием дона Хуана Австрийского, внебрачного сына Карла V. 7 октября 1571 года он застал османский флот в заливе Лепанто и пошел в атаку.

Мехмед-паша Соколлу, человек необычайно изобретательный, располагал великолепными источниками информации и прекрасными картами, изучая которые он составил план, призванный придать новый импульс османским завоеваниям. Он намеревался прорыть канал между Волгой и Доном, соединяющий Черное море с Каспийским и проходящий по землям, которые постоянно подвергались набегам казаков. Если бы туркам удалось провести флот в Каспийское море, они смогли бы обрушиться на Тебриз, столицу Персии, с тыла, избежав утомительного марша по бесплодным горам Армении и Азербайджана, получить прямой доступ к среднеазиатской части Великого шелкового пути и, наконец, обеспечить заслон от русской и казацкой агрессии с северо-востока, подобный тому, который Дунай обеспечивал на северо-западе. Стоит прорыть канал, открыть Каспийское море для османского флота и османских войск — и у империи будут развязаны руки.

Великие географические открытия постепенно превращали Средиземное море в захолустную заводь, торговые пути, прежде сходившиеся в Константинополе, начали смещаться. В конце XV века португальцы открыли путь в Индию вокруг мыса Доброй Надежды и начали торговать с ней напрямую, привозя в Европу горы дешевого перца. Вскоре к перцу прибавились другие пряности, а также шелк и ситец; монополии древних караванных путей, пересекающих Ближний Восток, был положен конец. Это не сразу сказалось на доходах империи, а кофе с успехом заменил перец на каирских рынках. Что касается Востока, то некоторые из тамошних правителей были рады видеть у себя португальцев, другие же были испуганы их появлением и призывали империю вмешаться. В 1552 году морская экспедиция под командованием Пири Реиса отогнала португальцев, хотя и не без труда, к устью Персидского залива. Однако те продолжали душить египетские торговые пути. (В XVII веке, когда в Азии утвердилась власть голландцев и англичан, перенесших торговые маршруты в открытый океан, Турция практически полностью лишилась внешней торговли. В Лондоне перестали называть богачей пашами и присвоили им звание набобов.) В 1580 году один географ посоветовал Мураду III вырыть Суэцкий канал, после чего «захватить все порты Индии и изгнать неверных». Однако Суэцкий проект даже не начали осуществлять из-за вспыхнувшего в регионе восстания.

А вот Каспийский канал рыть начали. Весной 1570 года десятитысячное войско собралось в Кафе, в Крыму; туда же прибыло шесть тысяч землекопов. В Азове были устроены склады боеприпасов и продовольствия; пятьсот артиллеристов с пушками выступили вверх по Дону и устроили лагерь на Перекопе. Рыть начали только в августе. Крымский хан Девлет-Гирей предоставил туркам трехтысячный татарский отряд в качестве охраны и проводников — не так уж много, учитывая, какая огромная орда находилась в его подчинении. Роль татары сыграли скорее деморализующую: они рассказывали туркам о том, что благочестивому человеку невозможно вынести русское лето, когда солнце толком не садится, и становится невозможно совершить первый и последний намаз дня. Когда строительство канала началось, хан отозвал свое войско. К октябрю была вырыта почти треть, однако тут задули свирепые степные ветры, стало холодать, и командующий Касым-паша по прозвищу Черкес приказал прекратить работы до весны. Часть своего войска он направил в Астрахань, чтобы взять под контроль устье Волги, а другую увел в Азов, туда, где в море впадает Дон. Попытка взять Астрахань, которую удерживали русские, была легко отбита, а войска, пришедшие в Азов, застала врасплох небольшая русская армия. Склады сгорели, а русские впервые в истории взяли трофеи у турок. Нарушив приказ, Касым-паша решил положить конец всей этой злополучной затее и погрузил войско на корабли, однако флотилию разметал шторм, и в Стамбул вернулось всего семь тысяч человек. Похоже, стражи границы, крымские татары, предпочитали разбираться со своими врагами самостоятельно: через год они эффектно продемонстрировали свою силу, совершив набег на Москву. Русская столица была сожжена, а в Азов доставлено двести тысяч пленников.