В благодарность за поддержку, оказанную султану, улема получила новую мечеть; великий муфтий стал владельцем бывшего дворца аги янычар; дервишский орден Бекташи был распущен — по крайней мере официально. Старинные текке, обители дервишей, были превращены в мечети, а сами дервиши либо подверглись изгнанию, либо примкнули к другим еретическим движениям. В конечном счете это не пошло на пользу Османской империи: суфии, как правило, проповедовали безразличие к тяготам этого мира, так что в целом их влияние на народ было умиротворяющим.
По иронии судьбы другим результатом «счастливого события», то есть упразднения янычарского корпуса, стало освобождение Греции. Ввод египетских войск в Грецию подтолкнул европейские державы к вмешательству в конфликт. 20 октября 1827 года в Наваринском сражении у побережья Пелопоннеса султан, у которого не было даже слабого подобия армии, потерял еще и флот. Теперь, когда стало ясно, с какой легкостью союзники могут напугать султана (русские вторглись одновременно в Восточную Анатолию и Фракию и взяли Эдирне в августе 1829 года), обретение греками независимости стало неизбежным. В 1830 году Греция была объявлена независимым государством под протекторатом западных держав, а в 1833-м стала королевством.
После этого великий «восточный вопрос» был сформулирован окончательно. Россия всегда хотела продвинуться в южном направлении, мечтая создать флот на теплых морях, причем эта перспектива не радовала никого, кроме самой России. Главной целью Австрии было защитить собственную многоязычную империю в Центральной Европе (позже эта политика превратит Венгрию и Боснию в оплот австрийского влияния). Притязания Наполеона на восточную часть Средиземноморья, где Франция надеялась воспользоваться своими традиционными торговыми связями, пробудили в Англии опасения относительно безопасности своих сухопутных коммуникаций с Индией. Обе страны понимали, какую пользу могут в случае чего принести союзные государства, созданные по египетскому или греческому образцу, — государства достаточно маленькие, чтобы можно было легко оказывать на них влияние, достаточно разношерстные, чтобы поддерживать в регионе систему сдержек и противовесов, и достаточно европеизированные, чтобы обеспечить рынки сбыта для западной промышленности. После победоносного похода русских по Молдавии и вторжения во Фракию только сопротивление Англии и Франции помешало России утвердить полную гегемонию на Балканах. В 1830 году Греция получила независимость, Молдавии, Валахии и Сербии была дарована автономия, а России пришлось ограничиться Бессарабией.
В качестве вознаграждения за помощь Порте Мухаммед Али выдвинул непомерные требования, которые та по слабости своей не могла не удовлетворить, хотя и сделала это с великой неохотой. Правитель Египта не только радикальным образом реформировал армию, но и модернизировал административную систему, поспособствовал развитию новых отраслей промышленности и конфисковал землю у мамлюков и вакфов. Эту землю государство потом раздало крестьянам, указав, какие культуры и как выращивать. Мухаммед Али хотел, чтобы египетские товары поступали на европейские рынки; он открыл египетское общество западным влияниям: посылал студентов учиться в Европу и создал новую, светскую систему образования. Его успехи вдохновляли Махмуда, так что в какой-то момент стало казаться, что эти два правителя соревнуются, кто быстрее европеизирует подвластные им народы. Однако западному представлению о национальном государстве соответствовал один лишь Египет.
Летом 1832 года египетская армия под командованием Ибрагим-паши захватила Сирию и Палестину, а в начале 1833 года двинулась к Константинополю, чтобы вынудить Махмуда принять требования Мухаммеда Али. Султан обратился за помощью к единственной державе, которая могла противостоять Египту, — к своему злейшему врагу, Российской империи. Весной 1833 года русские войска заняли Константинополь, чтобы обеспечить оборону города. Ибрагим удовлетворился договором, по которому он и его отец сохраняли власть над Ближним Востоком; Россия добилась соглашения, по которому в случае войны Босфор оказывался закрытым для европейских военных судов, что очень обеспокоило Францию и Англию. Эти события породили долгое эхо, напоминавшее о себе вплоть до самого конца существования Османской империи.
В 1838 году, обращаясь к первокурсникам медицинского училища, султан заявил: «Я повелел учить вас французскому языку не потому, что желаю, чтобы вы знали французский. Мне нужно, чтобы вы овладели научной медициной и постепенно переложили ее на наш язык». И действительно, казалось, что султан властен даже над языком и способен отделить его от идей, которые тот выражает. После уничтожения янычарского войска Махмуд получил возможность проводить любые реформы, какие захочет. Располагая верным артиллерийским корпусом, он больше не боялся гнева толпы, которую можно было рассеять одним-единственным залпом картечи. Вырвав таким образом зубы улеме, Махмуд начал брать под контроль благотворительные фонды — ни о чем подобном султаны и подумать не могли со времен Мехмеда Завоевателя. Конечно, Махмуд не стал переводить имущество вакфов в казну — для начала он поставил их на учет и ввел централизованную систему сбора их доходов. К концу 1826 года единственным бастионом древних привилегий оставалась власть самого султана.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу