Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

-Благодаришь за такую малость? Велика же будет твоя благодарность, когда примешь те сокровища, что я тебе дал. Народ Израиля ел хлеб с небес и желал вновь. Моим хлебом можно накормить все народы - и останутся они сыты навсегда, - завершает Иисус разговор, и печаль по-прежнему не сходит с его лица.

Матфею хочется чем-то обрадовать его.

-Ах да, учитель! - восклицает он. - Я же приготовил вам подарок. Сейчас принесу. Подарком оказывается свиток в дорогом сафьяновом футляре цилиндрической формы.

-Евтерпа Геродота, - с гордостью произносит он. - Купил у греков в верхнем квартале. Вам нравится?

Иисус растроган.

-Прекрасный подарок.- Он бережно вскрывает этот книжный саркофаг и достает пергамент с красочными абзацами и орнаментом на полях. Александрийские писцы потрудились на славу, выполнив манускрипт в изящной каллиграфии.- Царский экземпляр, - соглашается Иисус.

В дверях появляются Иоанн с Иаковым, идущие к утреннему туалету.

-А, сыны грома! Приветствую вас, - бодро встречает их Матфей.

-Как ты себя чувствуешь? - отзываются они.

-Сносно, благодарю.

-А как голова? - с бесцеремонной усмешкой спрашивает Иаков, сын своего отца, и это фарисейское пренебрежение юнца слегка задевает мытаря.

-Вы очень заботливы, мой юный друг, - сердито отвечает он. - Уже лучше.

Мытарь Матфей так и не приживется среди галилеян, окружаюших Иисуса. После смерти учителя и Иуды, самых близких ему в этом круге людей, он отойдет постепенно от учеников Иисуса и ничем не прославится на апостольском поприще. С глубоким внутренним протестом он будет смотреть на то, как эти люди делают из Иисуса сына их израильского Бога и создают вокруг него церковь - по сути своей фарисейскую. Но что будет значить слово мытаря против мнения всех этих фанатичных христиан? Его ум, его литературные познания, его языческая культура будут против него в этом невежественном обществе, для которого Писание - альфа и омега всего знания.

И он ведь так и не обретет Святой Дух, который дал бы ему силы встать среди этих людей и сказать им: “Молчать! Фарисеи, лицемеры, невежды, гробы истины, рабы святыни, радетели человеческого! Не для спасения ваших жалких жизней умер этот человек, не для того, чтобы Петр мог вечно быть Петром, а Иоанн навсегда оставаться Иоанном, но ради свободы от человеческого!” Вместо этого он замолчит сам. Тогда познает Матфей горькую печаль учителя, и тихая скорбь поселится в его душе.

Всех отвратительнее будет новоявленный апостол Павел: маленький, суетливый, припадочный, будто воскресший смотритель синагоги Иаир. На исчезнувшем трупе Иисуса он выстроит свою религию и будет восклицать на всех углах: “Если умер Христос, то тщетна наша вера”. Христианам нужен воскресший Иисус – залог их собственного бессмертия. А когда община, возглавляемая Петром, приговорит своего члена Ананию и его жену Сапфиру к смерти за то, что они утаили от общей казны часть своих сбережений, Матфей окончательно порвет с ними. Он уедет в сирийскую Антиохию доживать свой срок на мытарские сбережения, которое тоже не сдаст в казну апостольской партии.

Многие годы он будет думать о том, чтобы написать книгу об Иисусе, но даже не будет знать, как к этому подступиться. Сам тон повествования, с которого начинается всякая история, будет ставить его в тупик. Писать сухую биографию или патетическую сказку, философский трактат или политический манифест? Как рассказать об этом странном, невероятном человеке, который был против всех и хотел своей смертью оскорбить мир. Как написать об этом? И нужно ли? Разве правду ищут люди?

А между тем христианская партия выйдет за пределы Палестины и станет уже международной силой, которую преследует Рим и у которой уже есть собственные святые мученики. Говорить что-либо этим солдатам веры станет уже поздно. И воскресший Иисус не смог бы их вразумить. Они бы его вновь распяли! Старому Матфею попадет в руки книга Марка, секретаря Петра, ибо сам рыбак так и не посмеет написать об Иисусе. Шероховатая по стилю, литературно примитивная, лишенная всяких философских глубин, с простой, как рыбацкое весло, доктриной, эта книга, однако будет иметь свой тон. Очевидно, секретарю Петра, не знавшему Иисуса, нетрудно будет выбрать тон, которого Матфей не сможет найти за десятилетия. Тронет всеми забытого старого мытаря и то, что он тоже упомянут в этой книге.

Матфей возьмет перо и отредактирует Евангелие Марка. Он просто выправит стиль этой чужой ему книги, смягчит некоторые сцены, а историю предательства Иуды сделает абсурдной и необъяснимой. Но главное, он пополнит эту книгу потрясающими, пронзительными строками. Он сделает для памяти Иисуса больше, чем кто-либо. И тогда приблизится к нему Царство Небесное, и Матфей умрет с чистой совестью, умрет скопцом, совершившим родовое самоубийство.