Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

Матфей начинает что-то понимать.

-Скажите, учитель, поэтому вы отправили Марию прочь от себя?

-Я думал, ты давно это понял. Мой друг, мне сорок лет. В моем возрасте имеют детей и внуков. Я же не вчера отказался в этом участвовать! Я сделал это двадцать лет назад, когда отказался от человеческого удела, еще не зная сам, куда меня это приведет.

-Мария отдала вам свое сердце.

-Мне очень жаль. Но мы не будем больше о ней говорить, - пресекает Иисус эту тему. - Лучше вернемся к нашим самоубийцам. Мне довелось как-то читать книгу Платона о его идеальном государстве. Этот философ написал множество законов для своего прекрасного государства, в котором должны были процветать справедливость и разум. А теперь угадай, Матфей, кого этот философ счел злейшими врагами своего государства?

-Самоубийц?

-Именно так. Не воров, не распутников, не убийц, но самоубийц, ибо Платон видел в первых лишь грешников, а во вторых принципиальных врагов и желал им злейшего наказания, но поскольку мертвого невозможно ни посадить в тюрьму, не казнить, то он лишил их права погребения. В идеальном государстве Платона трупы самоубийц должны были быть брошены на съедение зверям. Вот что делает с человеком созданная им самим же святыня, - он становиться мстительным чудовищем. Если ты идешь со мной, Матфей, тебе следует знать: Иисус враг всех человеческих святынь. Святыня - вот главная мерзость души. Святыня позволяет человеку делать то, что он не посмел бы делать от своего имени. Бог, царь, отечество - с этим святынями можно попирать людей. Пока этот мир не поймет, что святыня есть величайшее зло, в нем никогда не прекратятся мерзости и войны, царства и интриги, насилие и суды.

-Но как же жить без святого?

-Живи ради Святого Духа! Но Святому Духу не нужно человеческое. А все святыни людей - человеческие. Других он не знает. Сколько найдется людей, которые скажут: дайте мне власть, и во имя справедливости, во имя благополучия народа, во имя свободы, счастья, разума я пролью реки крови. Святыню можно сделать из чего угодно. И всякая будет лишь человеческим лицемерием.

-Но Бог!...

-Эта - самая лицемерная. Кто говорит “Бог” - тот говорит “я”. И разве он может сказать что-то другое? С чего бы тебе говорить от имени этого Бога? Пусть он сам скажет, если ему есть, что сказать. Долгие годы я искал человеческого Бога, но нашел много больше - бесчеловечный святой Дух, ему ничего не нужно!

-Никаких жертв?

-Никаких!

-А самоубийцы? Какое им возмездие? Или, быть может, награда? - неуверенно спрашивает Матфей.

- Никакого возмездия. Никакой награды. Только свобода! Самоубийца оскорбляет Бога, который не может умереть. Самоубийца плюет в бороды всем творцам идеальных государств и святынь. Самоубийца подобен тому, кто пришел на пир, где люди ели и веселились, и сказал им, что еда, которую они едят, мерзость, а веселие, которому они предаются, скотство. Самоубийца оскорбляет всех живых, и только Святой Дух он не может оскорбить, которому нет дела до человеческого. Царство Небесное дается всем. Нужно только принять его. Готов ли ты, Матфей, принять Царство Небесное?

Мытарь взволновано трет опять свои виски уксусом и с осторожной искренностью говорит:

-Я хочу принять его, учитель. Я завидую вам и хочу стать подобным вам. Из вас исходит сила, и все вокруг чувствуют это. Люди влюбляются в вас, и я – один из них. Но смогу ли я стать таким? - он качает головой. - Не думаю. Наверное, я еще не готов принять Царство Небесное. Достоин ли я?

-Это тебе решать. Все возможно человеку, если он захочет. Люди рождаются умными и глупыми, сильными и слабыми, красивыми и безобразными, и вторые думают, что им не дано стать первыми. Думаешь, я родился сыном Неба? Я родился в хлеву, и мне была уготована судьба сына плотника. Я по капле выдавливал из себя человека много лет. Если человек во мне говорил: сделай так, - я поступал наоборот. Просто не подчиняйся человеческому в себе. Я не стал бы это говорить другому, но тебе, Матфей, говорю, потому что в тебе давно зреет это зерно. Ведь не я тебя выбрал, когда пришел на твою таможню, ты меня выбрал, когда предложил остаться в своем доме. Кто имеет в себе свободу, тому дано будет еще и приумножится его свобода. Кто не имеет ее, тот лишится последнего и умрет рабом жизни. Нужно только захотеть, только захотеть, - последние слова Иисус произносит устало и как-то печально.

И с той же печалью он вдруг спрашивает:

-Ну, как твоя голова?

-Мне много лучше. Благодарю, учитель.