Андрей Степаненко - Еретик

— Но я не проходил никакого нового посвящения… — пробормотал Симон и тут же увидел валяющийся перед ним в пыли медальон из оникса.

«Или уже прошел?»

Тряхнуло еще раз, и Симон торопливо схватил медальон.

«И что… я предугадал, что мир проклят и обречен?»

Могло выйти и так.

Симон вскочил, огляделся, и его уши тут же заполнил вой и грохот. С визгом вылетали из борделя полуголые «сестры» вперемешку с такими же перепуганными клиентами. Где-то валилась крыша, где-то вытаскивали из-под обломков раненых, а где-то трещал огонь. Он поднял голову. Несколько дымных полос уже уходили за горизонт, в сторону Антиохии, и Симон хорошо знал, что творится теперь там, где траектория их движения завершалась.

«Волна… скоро пойдет волна…»

В прошлый раз он был далеко от моря, но немногие уцелевшие очевидцы говорили, что пришедшая вслед за толчком приливная волна достигала четверти высоты Фаросского маяка.

— А где маяк?! — охнул Симон.

На месте торчавшего после серии землетрясений, как обломанный зуб, Фаросского маяка была пустота [53] Известны три даты беспрецедентной катастрофы, разрушившей Фаросский (Александрийский) маяк: 21 июля 365 года, 21 июля 400 года и 21 июля 1375 года. Однако есть еще две «близнецовые» даты этой сверхкатастрофы: 21 июля 435 года, когда рухнул даже Александрийский театр, а также 21 июля 356 года до н. э. — когда Герострат (букв. перевод сила Геры) уничтожил(а) храм Артемиды Эфесской. . И это означало, что этот удар был куда как мощнее предыдущего, так и не сумевшего развалить маяк до основания.

Симон выдохнул и, сшибая попадающихся по пути людей, пошел, а затем и побежал к морю — в самую пасть катастрофы. Он знал только один способ точно выяснить, видит ли его Господь, — проверить.

Когда Теодор сумел подняться на ноги, горизонт на востоке, там, куда упало то, что пришло с неба, полыхал зарницами, а его солдаты уже стояли на коленях.

— Встать! — заорал он. — В атаку…

«Бесполезно…»

Он глянул на армию Амра и прикусил губу — там тоже молились. Все! Теодор поискал глазами командиров, нашел одного, подбежал и схватил его за грудки.

— Поднимай своих! И быстро! Пока они там не опомнились!

— Нет, кесарь, — покачал головой ветеран, — сегодня праздник Нила. Все это знают. И все понимают, почему небо разгневалось.

Теодор зарычал, отшвырнул офицера, принялся бегать от командира к командиру, но везде получал, в общем-то, тот же самый ответ.

— Нельзя сегодня воевать. Еще хуже будет. Бога не обманешь.

И тогда Теодор осел прямо на землю, уткнулся лицом в ладони и замер. Он понимал, насколько уникальный шанс теряет — прямо сейчас. Да, эти варвары были совсем необучены, да, их было намного меньше, но Теодор помнил, как дерутся те, пришел воевать с империей по своей воле. И он вовсе не был уверен, что сумеет победить, когда они, отмолившись, поднимутся с колен.

А потом его тронули за плечо, и Теодор поднял мутный взгляд. Это был Анастасий, и лицо его было вытянутым и бледным.

— Нил уходит.

— Что? — не понял Теодор.

— Посмотри сам…

Теодор поднялся, глянул в сторону Великого Потока и непонимающе тряхнул головой. Только что уверенно наступавшее на берега кроваво-красное море словно съежилось — втрое! Нет, вчетверо!

— Что такое?

— Это Господь, — с нескрываемым ужасом, едва заметно повел головой вверх Анастасий. — Зря мы в такой день бойню затеяли.

— Хоть ты бы помолчал! — с презрением бросил Теодор. — Без тебя паникеров хватает.

— Анастасий прав, — поддержали полководца со всех сторон.

Теодор огляделся и увидел, что все командиры уже сгрудились вокруг него, но вот желания воевать ни у кого в глазах не обнаружил.

— Сенат дал мне исчерпывающие полномочия, — глотнул он, — и те из вас, кто не сумеет собрать своих людей, будет объявлен паникером. А вы знаете, что ждет паникера во время боевых действий.

Когда Симон прибежал в гавань, вода уже отступала. Два десятка судов, брошенных командой, уже виднелись далеко в море, и на всей пристани стояла только одна галера — со спущенным и уже обвязанным парусом и прикованными, орущими от ужаса рабами.

— Господин! Святой отец! — кричали они. — Не бросайте нас! Скажите хозяину…

Симон кинулся к натянутому, словно струна канату, вскочил на него и, балансируя, в несколько шагов перебрался на галеру.

— Что вы делаете?! — рвались на цепях рабы, — скажите господину…

— Молчать! — рявкнул Симон, достал нож и в несколько движений перерезал канат.