Александр Башкуев - Призвание варяга (von Benckendorff)

Глаза Nicola округлились и он с ужасом стал креститься:

— Мой брат… Кончил с собой?!

— Поговорим об этом позднее. Не при чужих…

Когда мы вернулись в Санкт-Петербург, все было готово к срочным похоронам. Государя везли в наглухо заколоченном гробу, да и к нему было не подойти — настолько кругом стоял тяжкий дух.

Гроб нужно было открыть к отпеванию и я просил присутствовать при сем деле лишь близких покойного. Кому охота смотреть на червей, да прочие мерзости?

Когда сбили последние гвозди и откинули крышку, наша родня ахнула. Гробовое молчание затягивалось, а потом Королева-мать, судорожно схватив меня за руку и заглядывая мне в глаза, шепнула:

— Ты — самый хороший. Ты первенец моей лучшей подруги! Скажи мне, Сашенька… Я могу… Я могу молиться за упокой моего малыша? Или..

Я обнял, поцеловал любимую женщину моего дяди и тихо ответил:

— Вам, как матери, мы позволим остаться с прахом на ночь. Помолитесь за него перед Господом, ибо лишь Господа можно молить о Спасении. Мы оставим вас одну, а поможет вам молиться Божий инок. Он принял схиму и отрекся от мира сущего ради поста и молитвы. Сей старец у нас проездом, возможно больше вы его не увидите. Но перед Богом клянусь, — все что случится с ним дальше будет лишь Божьей Волей и Милостью. Иль Карой. Теперь все Богу и от Бога зависит.

Говоря так, я подвел королеву-мать к темному приделу сего мрачного места. Мои егеря, лязгнув прикладами, пропустили нас в холодную сырую келью, где под лампадой и огромным распятием молился инок в цепях и рубище. Школьная подруга моей матушки застыла над ним, как изваяние, а потом тихонько заплакала:

— Почему я родила не всех вас от Бенкендорфа?! Вы хоть бы умерли с Честью и оружьем в руках, но не от пошлой простуды…" — затем она обернулась ко мне, утерла слезы рукой и сухо сказала:

— Скажи им, чтоб на рассвете они меня выпустили.

Еще через много лет какой-то иноземный чудак как-то привязался ко мне. Он, пользуясь тем, что мы в Вене и я не стану тут делать шум, сказал:

— Ваша приязнь к Государыне и ее первенцу наводит на всякие мысли! Говорят, будущий Царь будет немного жид, — не так ли?!

Я только пожал плечами и громко ответил:

— Говорить могут, что вам угодно. Этим вы не испортите мнения о вашей стране. Некуда. Но раз уж нас слышат, — готов объясниться.

Все вы тут в курсе, что в России случилась смена Династии. И мы стали первой страной, где сие было без крови, Смуты и прочих напастей. А случилось сие потому, что последний Царь прошлой Династии знал, что если не этот, так следующий Государь будет с кровью его отца и его матушки. И именно крови своего отца и своей матушки он оставлял трон. Именно с этим условием мы сей трон приняли. И клялись в том фамильной Честью, да Именем!

И не было у нас Смуты, крови, иль Революции! Скажите за сие спасибо не мне, но тому, кто поверил мне и моему Честному Слову!

Назовите меня потомком цыган, пиратов и отравителей, но не трожьте вы мою Честь своими буржуйскими лапами! Раз я обещал, что на престол взойдет Кровь отца, поверившего Слову моему, и Кровь его матери — так будет!!! А если нет, — меня бы давно Бог покарал!

Не так вышло со всеми прочими. В день Бородина я дал слово умирающему Колесникову и удочерил его дочь — Вареньку. Покривлю душой, сказав, что относился к ней так же, как и к моим родным доченькам. Варя Колесникова скорее вела жизнь экономки, иль старшей служанки в доме моем. Не хочу оправдаться, но — одно дело Родная Кровь, а другое…

Однажды к нам принесли посылку, на коей костькиной рукой была просьба вскрыть ее "лично". (Что любопытно, — осталось так и невыясненным — "лично" КОМУ? Заговорщики потом признавались, что должно было выйти — "лично Бенкендорфу", но то ли Костик забыл, то ли — Совесть его замучила, он так и не дописал предложение.)

Если б сию коробку принесли часом позже, могла умереть Маргит и кто-то из девочек. Но так вышло, что они пошли на прогулку и посылку приняла Варя. Она-то в присутствии слуг развернула ее и подняла крышку. Внутри была бомба.

Варе оторвало руку и она умерла через полчаса, не приходя в сознание. Вместе с ней погибли еще трое слуг.

Ужас же состоял в том, что сохранились остатки коробки, в коей принесли бомбу. А что у фон Шеллингов, что у Бенкендорфов издревле заведено, что каждый из членов семьи имел собственный код и приметные знаки, коими он помечал посылки и оставлял закладки на случай, если посылку откроют. Бомб, конечно, еще не боялись, но всегда можно было вскрыть колбу с синильной кислотой от "старых товарищей". А дела фон Шеллингов с армейскими трофеями Бенкендорфов, да пиратскими повадками Уллманисов не дозволяли чужим увидать… нередко — награбленное.