Чабуа Амираджиби - Дата Туташхиа. Книга 3

Чтобы достичь успеха, Мушни Зарандиа сообразовался еще с одним обстоятельством. Известно, что турки накопили тысячелетний опыт в государственных и разведывательных делах. И одновременно они весьма бережливы. Если турок посылает деньги, он обязательно потребует подтверждения, что деньги дошли, и дошли полностью. Но искусство тайной войны никогда не позволит им расширять число лиц, приобщенных к тайне, ибо это увеличивает риск ее разглашения. Поэтому, чтобы получить подтверждение о получении денег, они не стали бы вмешивать новых лиц. Путь возможно короткий и возможно надежный оставался лишь один: Кара-Исмаил—Хаджи-Сеид– Чекурсо-бей – турецкая разведка. Здесь Искандер-эфенди был бесполезен. К этому узлу он не, был прнчастен, и Зарандиа нимало об этом не сокрушался. Он был уверен, что подтверждения резидентов о получении денег будут обнаружены в кармане Кара-Исмаила.

Спустя некоторое время Кара-Исмаил появился в Тифлисе, и по распоряжению Хаджи-Сеида Искандер-эфенди выдал ему двести червонцев золотом. Не прошло и часа, как мы уже знали об этом.

Однако само по себе получение денег Кара-Исмаилом ни о чем еще не свидетельствовало. Да, получил. Ну и что из того, что получил? Я уже говорил, что нам попадались курьеры с денежными суммами на руках и это ни к чему не приводило. Важно было доказать получателям денег, что получили они от турок и на дела, подрывающие интересы государства. Иначе установленный факт оставался фактом для внутреннего пользования, возможности действовать он не давал. Нужно было добыть документ, доказывающий вину адресата. Нужны были признания и показания. Как их взять? Вот с этой точки мы л не могли сдвинуться уже много лет. А Зарандиа сдвинулся с этой мертвой точки, но как это ему удалось, никто, кроме меня, не знал, до тех пор, пока желанный плод не попал нам в руки. Тогда сам результат объяснил способ его достижения. Сейчас скажу лишь, что все червонцы, полученные Кара-Исмаилом от секретаря-кассира Хаджи-Сеида, были фальшивыми.

Зарандиа окружил Кара-Исмаила своими людьми и, разумеется, уведомил Дагестанскую тайную полицию о том, что открывает действия. В Дагестане делать ему сейчас было нечего, и он остался в Тифлисе, с головой уйдя в дело об австрийском шпионаже.

– По какой схеме, предполагаете вы, пойдут сейчас события?– спросил я его однажды.

– По самой элементарной, ваше сиятельство.

– Почему вы так думаете?

– Когда шпион на протяжении многих лет работает, не ощущая внимания тайной полиции, будь он трижды осторожен, си теряет осмотрительность, где-то распускает себя и начинает нарушать даже простейшие правила конспирации. Мы столкнемся именно с этим явлением.

– Дай бог, но все же я бы хотел знать предполагаемую схему событий.

– Сведения военного характера, я полагаю, госпожа де Ламье получает от поручика Старина-Ковальского. Этот молодой человек постоянно вращается в обществе офицерских жен, ловит сплетни, комментирует их со свойственным ему остроумием и цинизмом. Выходя из его рук, сплетня становится еще пикантней и соблазнительней для дальнейшего распространения, он на ходу стряпает слухи, их вырывают у него из рук еще тепленькими. Он талантливый болтун. Подробности жизни, особенности характера, привычки и увлечения того несчастного, что попадает ему на язык, взлетают в воздух, как шарики и палочки в руках жонглера. Лицу заинтересованному достаточно послушать его, задать два-три вопроса, внешне совсем незначительных, и представление о человеке готово. Пользуясь благосклонностью и кошельком мадемуазель де Ламье, Старин-Ковальский поначалу чистосердечно полагал, что получает гонорар за услуги плотские и духовные. Таким путем в руки австрийцев попали послужные списки наших офицеров, и однажды мадемуазель де Ламье помогла Старину-Ковальскому обнаружить, что он не кто иной, как государственный изменник. Этот крючок она заставила его проглотить, а все последующее уже не нуждается в объяснении. Необходимо выяснить, какую роль в просачивании сведений о нашем артиллерийском вооружении играл полковник Глебич. Здесь возможны два варианта: либо полковник потерял осторожность, либо Старин-Ковальский подобрал ключи к его сейфу. Глебич – военная косточка и человек долга. Сознательная измена здесь исключена. То же самое и в случае с Кулагиным, Кулагин фанатично предан интересам империи и считает, что без его внутриполитических докладов, которые он отправляет наверх дважды в год, рухнут алтарь и престол. Прибавим еще доклады, которые Кулагин поставляет по долгу службы, и мы увидим письменный стол, усыпанный документами, весьма ценными для иностранкой разведки. Его супруга вечная клиентка мадемуазель де Ламье. Остается выяснить, продавала она документы мужа за деньги, обменивала их на дамское белье или мадемуазель де Ламье упражнялась в фотографии непосредственно в кабинете Кулагина.