Сергей Алексеев - Возвращение Каина (Сердцевина)

А руки ее становились смелее и откровенней! Превозмогая себя, Кирилл прошептал:

— Уйдем отсюда…

— Почему? — спросила она, роняя волосы на лицо Кирилла.

— Старик…

— Старика нет. Видишь, и света нет… Он давно ушел.

— Где мы? — спросил он и огляделся.

— В соломе… Чувствуешь, как шуршит?

Он чувствовал только жесткий шелк шали и мягкий — волос.

— Боже мой! — вдруг тихо воскликнула она и замерла. — Неужели ты мальчик? Ну, милый капитан?

Кирилл рывком сдернул с себя рубашку, спросил жестко:

— Это что, достоинство или недостаток?

— И правда, мальчик, — ласково и печально проговорила она, роняя с плеч шаль. — Безжалостный романтизм… Отчего же у тебя такое лицо, милый мой мальчик? Не сердись и ничего не бойся. Послушай, какая тишина кругом! А это шуршит солома…

Кирилл склонился к ней и, ощутив ее дыхание, больше ничего уже не слышал, потому что в ушах зазвенело, как от первого выстрела в танковой башне…

Он проснулся на рассвете, заботливо укрытый цыганской шалью. Надежда спала рядом, раскинув волосы по соломе. Он ничего не заспал, не забыл, не утратил; он помнил все отчетливо и мог повторить все слова, произнесенные как в бреду. Единственное, что совершенно вылетело из головы — было имя, поскольку он называл ее Аннушкой. И она даже не поправляла его, отзывалась на чужое…

Он не чувствовал ни раскаяния, ни сожаления о том, что случилось. Думал как-то холодно и спокойно, с плотно сжатыми зубами и не ужасался даже тому, что о его шальной ночи в мастерской может узнать Аннушка. Отчего-то была уверенность в своей безгрешности и полной тайне происшедшего. Он засыпал с каким-то незнакомым отвращением к этой женщине и в полусне говорил ей об этом. Но Надежда принимала и понимала все, шептала в ответ, что так и должно быть, что миг отвращения короток и что он проснется с новым страстным желанием.

И она оказалась права…

Но Кирилл осторожно встал и, одевшись, подошел к мольберту. В полумраке мастерской он не узнал себя: с темного холста смотрел человек с тяжелым лицом и с таким выражением, будто спрашивал всякого смотрящего — что вам еще надо от меня? Подите все прочь…

И не было ни одной соломинки, зато откуда-то из мрака падали зеленоватые, неживые отблески и лежала на лице крестообразная, неясная тень, возможно бросаемая невидимым оконным переплетом.

Он вернулся к постели, тихо присел на край. Лицо Надежды во сне было безмятежным, и приоткрытые влажные губы словно подчеркивали ее доступность и простоту отношений. Можно склониться, поцеловать ее и мгновенно разбудить бурю страсти и чувств. Она тоже вряд ли помнила его имя, потому что называла капитаном. Но если раньше даже намек, даже догадка о тайном пороке Аннушки вызывала в нем волну гнева, ревности и обиды, го сейчас эта доступность не казалась ему пороком. С нею было проще, и оттого он испытывал свободу, а не мучительные переживания; с нею можно было ни о чем не думать, а говорить лишь те слова, что вырываются в полубезумном бреду.

Кирилл коснулся ее щеки, тронул пальцами губы:

— Мне пора уходить.

Надежда подняла голову, вяло встряхнула волосы:

— Который час?

— Почти семь…

Она вскочила, как пружина, однако без суеты стала одеваться.

— Мне тоже пора… К восьми на работу, и надо забежать домой.

— Где ты работаешь? — спросил он.

— Где? — усмехнулась она. — Барменом в гостинице… Тебе зачем? Хочешь еще встретиться?

— Я уезжаю сегодня…

— Ну, счастливого пути! — засмеялась она. — Привет прекрасной незнакомке. Хотя какая она незнакомка… Ее зовут Аннушка.

— Я тебя никогда не забуду, — сказал он банальную фразу и замолчал от этого.

— Это я знаю! — уверенно заявила Надежда.

— Откуда ты знаешь? Я тебя обманул!

— Нет! — Она погрозила пальцем. — Всю жизнь помнить меня будешь. И умирая, вспомнишь!

— Почему?

— Потому что я — первая! — Она взяла его голову, заглянула в глаза. — Я могу забыть тебя, если ты скоро исчезнешь. Но ты — никогда. Знаешь, как приятно думать об этом в век бессердечного романтизма! Я помогла тебе познать мир. Запомни: мужчина не имеет связи с космосом и познает его только через женщину. Что желает женщина — то желает Бог. Так-то, капитан!

Она рассмеялась, ловко собрала волосы в пучок, подхватила сумочку. На минуту остановилась перед портретом.

— Смотрел?

— Да…

— Николаич тебя пожалел, — решила Надежда. — Хотя нет, он просто никак не может освоить современного стиля. Но последняя кража пошла ему на пользу, освоит.