Юрий Галинский - Лихолетье Руси. Сбросить проклятое Иго!

И вот уже эти татары с ревом ринулись в атаку, под их напором русские ратники стали отходить.

— Беда! Наши отступают! — завопил парнишка.

«Ну, пришел и наш час, хоть бы Гордей со станичниками успел подойти!..» — подумал Федор.

— Ордынцы сюды идут, сей час появятся! — неожиданно послышался заполошный голос Сеньки.

— Слезай мигом! — приказал Федор.

В просветах между деревьями замелькали фигуры врагов. Они еще не видели Клепу и Федора, которых скрывали кусты, но заметили спускавшегося с дерева Сеньку. Пеших ордынцев было человек двадцать, на всех окровавленные повязки — это были нукеры, покинувшие поле битвы во время атаки княжеской конницы. Кто с саблями в руках, кто с кинжалами, они подбежали к дереву в тот же миг, когда Сенька коснулся ногами земли. Но тут же навстречу им выступили из-за кустов Федор и Клепа с обнаженными мечами.

— Сенька, беги! — закричал Федор. — Скажешь Гордею: час пришел!..

Отрок зайцем вскочил в кусты, метнулся к одному дереву, к другому…

Несколько татар бросились за ним, но догнать быстроногого, юркого Сеньку никак им не удавалось. Тогда один из преследователей сорвал с плеча лук, выхватил из колчана последнюю стрелу и, не целясь, выстрелил, но промахнулся.

Федор и Клепа, отходя в глубь леса, яростно отбивались от врагов. Ордынцы шли следом. Но вот группа их обошла станичников и напала сзади. Блеснули сабли. Клепа тяжело рухнул наземь, Федора ранили, но он удержался на ногах. Развернувшись, зарубил одного, ринулся на следующего. Из рассеченного лба кровь заливала глаза. Он стоял, прислонясь к дереву, с мечом в руке. Ордынцы подступали все ближе…

«Вот и конец! — с горечью подумал Федор. — Не видать мне боле родных и земли отчей!» Он упал. На него волчьей стаей накинулись враги, топтали ногами, рубили саблями, долго терзали уже бездыханное тело.

Еще издали к лесовикам стали доноситься звуки лютой битвы. Поначалу это был приглушенный расстоянием гул, который то нарастал, то уменьшался. С каждым шагом он становился все явственней и громче, пока уже не начали различаться крики, топот, ржание коней, звон оружия.

Со слов дозорных Гордей сразу определил, куда вести свою лесную рать. Двигаясь во главе конников, он нетерпеливо вглядывался в зеленую глухомань: когда же наконец появятся остальные разведчики?.. Предупреждение не ввязываться в сечу, пока Федор или Василько не даст знать, поколебало намерение Гордея сразу атаковать врагов всеми своими ратниками. Погруженный в раздумье, он весь путь ехал молча. В последнее время атаман привык к победам над ордынскими чамбулами, сторожащими полон. Но к предстоящему сражению у Волока Ламского, где собрались многочисленные вражеские полчища, в душе он не был готов. Его тревожила мысль: сумеют ли тарусские и других земель крестьяне под его началом противостоять лихим и умелым ордынским всадникам?

Отъехав в сторону, Гордей остановил коня; испытующе, пристально всматривался в проходившее воинство. И чем дольше стоял он, глядя на эту плохо вооруженную, разношерстную рать, тем больше убеждался в справедливости предостережения Федора. Вряд ли лесовики помогут полкам князя Серпуховского, они будут тут же разгромлены, если их бросить против ордынской конницы. И потому атаман со все большим беспокойством и волнением ожидал вестей от Федора и других дозорных.

Оставшись один, Василько затаился под старой березой, к которой были привязаны лошади. В ста саженях отсюда гремела битва, а рядом, посвистывая, порхала стайка синичек, переносились с ветки на ветку длиннохвостые рыжие белки.

Вдруг, заглушив все звуки, донеслись дружный конский топот и грозный рев тысяч глоток: «Аллах! Урагх!»

В томительном ожидании прошло изрядно времени, а Федор и другие разведчики почему-то все не появлялись. У Василька от волнения дрожали руки, когда стал отвязывать лошадей.

«Неча ждать, поеду навстречу!» — решил он, усаживаясь в седло. Взяв в руки поводья остальных коней, хотел уже пришпорить своего… и в тот же миг соскочил на землю.

Из кустов орешника-лещины выполз Сенька. Раскрыв рот, парнишка судорожно хватал воздух. Василько бросился к нему. Сенька хотел привстать, но лишь повел затуманенными глазами и уронил голову. Тарусец подхватил его на руки и содрогнулся от жалости — в спине отрока торчала обломившаяся татарская стрела.

— Где это тебя, Сенечка?.. — прошептал Василько. Сенька глухо застонал, с трудом промолвил: