Станислав Брехов: Смертельная печаль. Саби-си

– Хорошо, что мы с тобой, Микола, – дальше вспоминал отец, – сюда завернули. Не спроста все это, вот уж точно. К чему-то все это случилось, возможно, что мы скоро это поймем. Посидели еще немного, потом пошли искать тот барак, в котором мне жить пришлось в сорок седьмом. Ходили, ходили, смотрели, да только его-то и не нашли. Другие еще стоят, какие-то развалились, но фундамент остался. Да только моего нет. А, может, за давностью лет я что и забыл. Покружили мы еще минут десять по лагерю, да и решили, что ехать пора. Вернулись к машине, собрали вещи, в машину забрались и сидим. – Ну, что, Микола. Тут хорошо, да ехать надо, – пошутил я. Ну и поехали.

– Ты знаешь сынок, я сейчас все это переосмысливаю, и мне становится понятно, что никакого вывода из своей непростой судьбы я, наверное, не сделаю, как думал долгие годы. Нет никакого вывода и все. Для человека важным является, как он проживает каждую секунду – сейчас. Ни вчера или в далеком прошлом, ни в плохо обозримом будущем, а сейчас. Долгие годы я надеялся на встречу с родным домом и близкими. А увидев их, понял, что моя жизнь здесь, важнее для меня, чем надежда на будущую встречу с ними. Это и была моя настоящая жизнь. Вы, мои дети, ваша мать и этот город и есть мое настоящее счастье. А то горе и страдания, что были, они остались в прошлом. И жалеть об этом мне уже нет нужды. Ты знаешь, все это время, что я был в Японии, я так хотел быть с вами. Каждый день собирался сорваться и уехать. Сам себя останавливал лишь тем, что столько лет не был там и сейчас сорваться было бы просто глупо. Только вот инцидент с братьями ускорил мой отъезд. Они мне сейчас письмо прислали. Сожалеют о случившемся, зовут еще приехать. Повздорил ведь я там с ними. Подрались мы. Вечером сидели, выпивали, ну и высказали они мне все, что думали. Они как узнали, что я жив, посчитали меня «человеком без живота». Есть такой термин в японском языке. Человек с маленьким животом – что означает малодушие. Неумение вовремя лишить себя жизни, как положено самураю. Представляешь, сколько лет прошло, сколько всего переменилось в этом мире. А они меня не простили. Не поняли меня. Но и не пытался я рассказать им все о себе и своих поступках, видел, что им это не нужно. Думаю, что в моей стране до сих пор не понимают таких, как я. Точнее, сказать не хотят понимать. Много боли я перенес в этой жизни. Думал, что ничто уже меня не смутит. Да не тут-то было. И эта боль, сынок, ранит меня, как никакая другая. Теперь я понимаю, что всю жизнь считал, что судьба меня чего-то лишала. А на самом деле не замечал того, что она мне дает.

– Ладно, сынок, что-то заговорились мы с тобой. А я весь день сегодня о сне думаю. Давай-ка укладываться будем. Выспимся хорошенько.

Мне так хорошо спалось в эту ночь. Я моментально уснул, и в какой-то момент мне начал сниться сон обо всей моей жизни. Он пролетал перед моими глазами как кинолента.

Мне вспомнились все впечатления, чувства и даже запахи. Но в самом конце этого сна я проснулся, почувствовав себя как-то необыкновенно легко, как никогда еще себя не чувствовал. Я увидел яркий и необыкновенно теплый луч света. Он манил меня вверх, в небо. Я не мог противиться желанию греться в его лучах. Меня тянуло в него.

Я вхожу в эту жизнь каждый день,

вновь и вновь с утра

Открываю глаза,

начинаю дышать, бороться.

Понимаю, что это и есть мой рок,

не пытаюсь кричать «ура».

Но сознаю, что счастью,

уже никогда не сбыться.

В какой-то момент до меня доносится голос моего сына.

– Отец, давай вставать будем. Семь утра уже. Как ты сегодня – выспался? Батя, ты слышишь меня.

Я вижу его, он трясет меня за плечо. Но тело мое безжизненно. Оно глухо к словам и не отвечает на призыв моего возлюбленного сына.

– Отец, отец, оте-е-е-ц.

В голосе его я слышу панические нотки, растерянность, страх, боль, ужас потери.

Он перевернул мое тело на спину и заглянул в лицо. Оно было безмятежно, как будто я все еще спал и видел добрый сон. Глаза закрыты, на губах легкая улыбка.

Его сознание пронзила ясная и оттого болезненная мысль. Как внезапно для него пришла моя смерть.

Он не готов к моей смерти.