Карл Поппер: Неоконченный поиск. Интеллектуальная автобиография

Эта Автобиография первоначально была написана как часть двухтомного сборника «Философия Карла Поппера» под редакцией Пола Артура Шлиппа, опубликованного как тома 14/I и 14/II в серии «Библиотека живущих философов» (The Library of Living Philosophers , LaSalle: Illinois: The Open Court Publishing Company, 1974). Как и все публикации Библиотеки, Автобиография была написана по инициативе профессора Шлиппа, основателя Библиотеки. Я очень благодарен ему за все, что он сделал в этой связи, и за его бесконечное терпение, с которым он ожидал моей автобиографии с 1963 по 1969 г.

Я глубоко благодарен Эрнсту Гомбриху, Брайану Мэги, Арне Петерсену, Джереми Ширмуру, миссис Памеле Уоттс и более всего Дэвиду Миллеру и его жене за их терпение, которое они проявили во время чтения и правки рукописи.

Во время производства оригинального издания возникло много проблем. Уже после правки корректуры было принято решение, что по техническим причинам примечания будут собраны в конце каждой публикации. (Это немаловажно, так как рукопись готовилась, исходя из предположения, что примечания будут располагаться в качестве сносок внизу соответствующей страницы.)

Работа, проделанная во время производства оригинальных томов «Библиотеки Живущих Философов» профессором Юджином Фримэном, миссис Энн Фримэн и сотрудниками издательства, была огромной, и я хочу поблагодарить их здесь еще раз за их помощь и заботу.

Текст настоящего издания был пересмотрен. Были сделаны небольшие добавления, а один отрывок был удален из текста и помещен в примечание 20.

Пенн, Бэкингэмшир

Май, 1975

Когда мне исполнилось двадцать лет, я поступил в ученики к старому венскому мастеру-краснодеревщику, которого звали Альберт Пош. Я работал с ним с 1922 по 1924 год, вскоре после окончания Первой мировой войны. Он выглядел в точности как Жорж Клемансо, будучи при этом очень мягким и добрым человеком. После того, как я заслужил его доверие, он частенько, когда мы оставались вдвоем в его мастерской, одаривал меня из своего неисчерпаемого кладезя знаний. Однажды он рассказал мне, что на протяжении многих лет работал над разными моделями вечного двигателя, мечтательно добавив: «Все твердят, что его нельзя сделать; но когда он будет готов, они заговорят по-другому!» («Da sag’n s’ dass ma’ so was net mach’n kann; aber wann amal eina ein’s g’macht hat, dann wer’n s’ schon anders red’n!»). Его любимым занятием было задавать мне какой-нибудь вопрос на историческую тему и затем, убедившись, что я не знаю на него ответа, отвечать на него самому (несмотря на то, что я, его ученик, был студентом университета — обстоятельство, которым он очень гордился). «А знаешь ли ты, — мог он спросить меня, — кто придумал ботфорты? Не знаешь? Это был Валленштейн, герцог Фридландский, во время Тридцатилетней войны». После одного или двух вопросов, которые он задавал и на которые сам же с торжествующим видом отвечал, мой мастер говаривал скромно, но с гордостью: «Ну теперь ты можешь спросить меня, что пожелаешь: я знаю все». («Da können S’ mi’ frag’n was Sie woll’n: ich weiss alles».)

Мне кажется, что я узнал о теории познания больше от моего дорогого всезнающего мастера Альберта Поша, чем от любого другого из моих учителей. Никто из них не сделал большего, чтобы превратить меня в ученика Сократа. Потому что именно мой мастер научил меня не только тому, сколь малы мои познания, но и тому, что любая мудрость, к которой я мог бы стремиться, могла состоять лишь во все более отчетливом осознании глубины моего невежества.

Эти и другие мысли из области эпистемологии овладевали моим умом в то время, как я работал над сооружением письменного стола. В это время мы получили большой заказ на тридцать письменных столов из красного дерева со множеством ящичков. Боюсь, что качество некоторых из этих столов, особенно их французская полировка, крупно пострадало из-за моего увлечения эпистемологией. Это навело моего мастера на мысль, да я и сам это понял, что я слишком невежествен и слишком погрешим для такого рода работы. Поэтому я решил, что по завершении моего ученичества в октябре 1924 года я буду присматривать себе что-нибудь полегче, чем сооружение письменных столов из красного дерева. В течение года я состоял на социальной службе по работе с беспризорными детьми. Этой работой я занимался и ранее, и она показалась мне очень трудной. Затем, еще через пять лет, проведенных главным образом за учебой и в писательских занятиях, я женился и счастливо зажил в должности школьного учителя. Это было в 1930 году.