Карл Поппер - Неоконченный поиск. Интеллектуальная автобиография

Тем не менее в дни, предшествовавшие 1914 году, в Европе и в царской России торжествовала атмосфера либерализма; и эта атмосфера, которая охватывала также и Австрию, была уничтожена, как оказалось теперь, навсегда, Первой мировой войной. Венский университет, имевший в своих рядах поистине выдающихся преподавателей, пользовался значительной степенью свободы и автономии. То же можно сказать и о театрах, которые играли важную роль в жизни Вены — почти такую же, как и музыка. Император держался в стороне от всех политических партий и не отождествлял себя ни с одним из его правительств. На самом деле, он почти буквально следовал совету, данному Сереном Кьеркегором датскому королю Христиану VIII [1] 1 Ссылка на беседу Кьеркегора с Христианом VIII, в которой король спросил его, как, на его взгляд, должны вести себя короли. Вот что ответил Кьеркегор: «Во-первых, хорошо королю быть уродливым». (Христиан VIII был очень красив.) «Кроме того, он должен быть глухим и слепым или, по крайней мере, притворяться таким, ибо это разрешит многие сложности. И, наконец, он не должен много говорить, но иметь маленькую стандартную речь на все случаи жизни, а потому не содержащую ничего». (Франц Иосиф обычно повторял: «Это было очень хорошо и пришлось мне по душе». — «Es war sehr schön, es hat mich sehr gefreut».) .

Атмосфера, в которой я рос, была определенно книжной. Мой отец Симон Зиглиц Карл Поппер, как и оба его брата, получил степень доктора права в Венском университете. У него была обширная библиотека, и книги лежали повсюду — за исключением столовой, в которой находились концертный рояль Бесендорфера и много нот Баха, Гайдна, Моцарта, Бетховена,

Шуберта и Брамса. Мой отец был ровесником Зигмунда Фрейда, труды которого он имел и читал сразу по публикации. Он работал адвокатом и ходатаем по разным делам. Что касается моей мамы Жени Поппер, в девичестве Шифф, то о ней я расскажу позже, когда буду говорить о музыке. Мой отец был образцовым оратором. Я слышал его в суде всего однажды, в 1924 или 1925 году, когда сам был ответчиком. Дело было, на мой взгляд, ясное [2] 2 Дело касалось моей работы с детьми. Один из мальчиков, за которых я отвечал, упал с конструкции для лазания на детской площадке и проломил себе голову. Я был оправдан, так как сумел доказать, что на протяжении нескольких месяцев требовал от властей демонтировать эту конструкцию, представлявшуюся мне опасной. (Власти пытались возложить вину на меня и выслушали по этому поводу от судьи несколько нелицеприятных слов.) . Поэтому я не просил отца выступать в мою защиту и немного смутился, когда он настоял на своем. Однако простота, ясность и искренность его речи произвели на меня большое впечатление.

Мой отец упорно работал по своей профессии. Он был другом и партнером последнего либерального бургомистра Вены, доктора Карла Грюбля, и унаследовал его юридическую контору. Эта контора была частью обширных апартаментов, в которых мы жили. Они располагались в самом сердце Вены, напротив центрального входа в собор ( Stephanskirshche ) [3] 3 Этот старый дом все еще стоит на своем месте. Примерно до 1920 года вход в него располагался по адресу Freisingergasse 4 , затем он стал Bauernmarkt 1. . Он проводил в этой конторе долгие часы, однако на самом деле он был скорее ученым, чем адвокатом. Он был историком (книги по истории занимали значительную часть его библиотеки) и особенно интересовался древнегреческой историей, а также историей восемнадцатого и девятнадцатого веков. Он писал стихи, а также переводил латинскую и греческую поэзию на немецкий язык. (Отец редко об этом говорил. Только по чистой случайности я обнаружил однажды его легкие переводы поэзии Горация. Его особыми дарованиями были легкость и развитое чувство юмора.) Он очень интересовался философией. У меня до сих пор есть его книги с сочинениями Платона, Бэкона, Декарта, Спинозы, Локка, Канта, Шопенгауэра и Эдуарда фон Гартмана; собрание сочинений Джона Стюарта Милля в немецком переводе под редакцией Теодора Гомперца (чью книгу «Греческие мыслители» он очень ценил); большинство работ Ницше, Кьеркегора и Эйкена, а также Эрнста Маха; книги Фрица Маутнера «Критика языка» и Отто Вейнингера «Пол и характер» (которые обе, по-видимому, некоторым образом повлияли на Витгенштейна) [4] 4 См. Otto Weininger, Geschlecht und Charakter (Vienna: Braumuller, 1903), p. 176: «Все болваны от Бэкона до Фрица Маутнера были критиками языка». (Вейнингер добавил также, что он должен попросить прощения у Бэкона за использование его имени в этом контексте в связке с Маутнером). Ср. это с «Логико-философским трактатом», 4. 0031. ; а также переводы большинства книг Дарвина. (Портреты Дарвина и Шопенгауэра висели у него в кабинете). У него были, конечно, и стандартные литературные тексты немецких, французских, английских, русских и скандинавских авторов. Но его особый интерес состоял в социальных проблемах. В его библиотеке были основные работы не только Маркса и Энгельса, Лассаля, Карла Каутского и Эдуарда Бернштейна, но и критиков Маркса: Бем-Баверка, Карла Менгера, Антона Менгера, П. А. Кропоткина и Йозефа Поппера-Линкоя (по-видимому, моего дальнего родственника, поскольку он родился в Колине, маленьком городе, откуда был родом мой дедушка по отцовской линии). Кроме того, в его библиотеке был и пацифистский отдел с книгами Берты фон Суттнер, Фридриха Вильгельма Форстера и Нормана Ангелла.