Н. Кальма - Джон Браун

Миссурийцы поневоле должны были разойтись по домам.

Браун с сыновьями также вернулся в Браунсвилл.

«Так окончилось канзасское нашествие, — писал он семье в Северную Эльбу, — миссурийцы вернулись к себе, претерпев значительные трудности, издержки и лишения, не разрушив и не спалив ни одного города и даже ни одной аболиционистской газеты. К их сожалению, они оставили сторонников свободных штатов хорошо вооруженными, организованными и полными хозяевами территории. Я все более и более убеждаюсь, что рабство здесь будет вскоре уничтожено…»

О эта канзасская зима в недостроенных хижинах.

Когда-то в молодости Джону Брауну был нипочем любой мороз. Но теперь этот снег, сухой, как песок, и ветер, воровато залезающий во все щели, наводили на него тоску. Он никак не мог согреться, и ему трудно было работать в таком холоде. Газета города Лоренса величала его «пожилым джентльменом», а соседи уже звали его «старым Брауном». Канзасская земля пока еще не приносила урожаев. В Северную Эльбу приходилось посылать одни благословения, денег у Брауна не было.

Между тем в Канзасе продолжалось напряженное положение. В Топике была принята конституция свободного штата, и в январе состоялись выборы.

Это вызвало новые стычки рабовладельцев с аболиционистами. По всем дорогам шатались вооруженные до зубов молодцы из Южной Каролины, ловили проезжавших и спрашивали: «За рабовладение или против?» С отвечающими «против» расправлялись на месте.

Президент Пирс выпустил воззвание, в котором предостерегал от сопротивления избранному рабовладельцами законодательному собранию и называл правительство в Топике революционным. Президент категорически воспрещал сбор денег на Канзас, вербовку людей и снабжение их оружием. «Все попытки вмешательства будут решительно пресечены», — писал он.

Своим воззванием Пирс окончательно развязал руки рабовладельцам, узаконил все их действия и открыто направил вооруженные силы государства против сторонников свободного штата. Но и в самом конгрессе в Вашингтоне было неспокойно: от речей почтенные депутаты стали переходить к драке. Сенатор Семнер назвал рабовладельцев Юга «бандой разбойников» и «гнилой отрыжкой цивилизации». За это другой сенатор, южанин Брукс, ударил Семнера палкой по голове.

Все помещики на Юге пришли в восторг, и Брукс получил в подарок множество дорогих палок с надписями, прославляющими его «геройство».

В марте аболиционисты написали в Вашингтон прошение о принятии в Союз свободного штата Канзас. Адвокат Лэйн и губернатор Ридер — сторонники фрисойлеров — были избраны сенаторами штата; Джон Браун-младший также вошел в новоизбранное правительство.

В том же месяце палата послала из Вашингтона в Канзас комиссию для выяснения вопроса о законности той или другой власти. Когда комиссия прибыла в Лоренс, туда явился шериф округа Джонс и, чтобы спровоцировать новое столкновение, арестовал одного фрисойлера. На помощь арестованному бросились его друзья, и шерифу пришлось убраться. В тот же день губернатор Шаннон издал приказ о мобилизации всех сторонников рабовладения.

Теперь в Канзасе разгорелась уже настоящая война. Кроме добровольцев с обеих сторон, в ней принимали участие войска федерального правительства.

В апреле отряд федеральных войск был послан на помощь губернатору Шаннону. Шериф Джонс, глава этого отряда, арестовал в Лоренсе целый ряд сторонников свободного штата. Ночью кто-то выстрелил в окно дома, где остановился Джонс. Шериф был только ранен, но миссурийцы обрадовались предлогу и объявили, что Джонса убили фрисойлеры.

Газеты рабовладельцев завопили о мщении. Была объявлена официальная мобилизация для борьбы с мятежным Лоренсом. Быть может, если бы в этот момент в Лоренсе оказался «старый джентльмен» — Джон Браун, все дальнейшие события обернулись бы совсем иначе. Но Браун вспахивал с Оливером поле за своей хижиной в Браунсвилле, и карабин его лежал рядом с винтовкой сына на возу.

Семьсот головорезов-южан под предводительством Дэйва Атчинсона, бывшего вице-президента Соединенных Штатов, начали громить Лоренс. Дэйв Атчинсон выступил перед своим «отважным отрядом», и речь его была напечатана во многих газетах.

— Мы войдем в этот проклятый Лоренс и дадим этим проклятым аболиционистам такой южный урок, которого они не забудут до самой смерти, — сказал «предводитель». — Это самый счастливый день в моей жизни, друзья. И помните: если кто-нибудь станет у вас на пути — будет ли это мужчина или женщина, безразлично, — угостите их свинцом и отправьте к праотцам.