Юрий Смолич - Мир хижинам, война дворцам

Керенский. Мерси! И, пожалуйста, френч… Познакомьтесь, — штабс–капитан Муравьев, — по всем вопросам организации ударных батальонов для победоносного наступления на фронте он даст вам исчерпывающий указания. На знаменах: с одной стороны — «Победа или смерть», с другой — «Революционная Россия!»

Грушевский. Но ряд частей уже стихийно украинизуется, Александр Федорович!

Керенский. Стихия — анархия! С анархией — непримиримая борьба!.. Фуражку!

Грушевский. Но ведь есть и такие, что уже украинизовались!

Керенский. На, фронт! В бой! Впереди всех!.. Перчатки!.. Под немецкие пулеметы!..

Керенский был уже в свежей сорочке, в красном галстуке — символ революции — и натягивал защитного цвета фронтовые перчатки. Они очень шли его рыжей шевелюре. На пороге он остановился.

— А те, которые ни пойдут в бой, будут разоружены моими ударниками. Об этом позаботится штабс–капитан Муравьев! Вы уже познакомились?.. Поручик, машину!

Заложил руку за борт френча, Керенский быстро вышел. Адъютанты кинулись следом.

Украинский допрос был разрешен коротко и ясно.

По гостиничной лестнице и перед зданием гостиницы на Николаевской улице толпой стояли дамы революции и махали платочками.

Кивая головой направо к налево, Керенский вскочил в машину, шофер — местный автомобилист–рекордсмен, племянник миллионера Рябушинского, — дал газ, и машина покатила.

— Мое почтенье, — сказал профессору Грушевскому штабс–капитан Муравьев, сверкнув своими безумными глазами. — Это ваш домина я пять этажей на Бибиковском бульвара? И на Паньковской тоже ваши дома? Берегитесь, если немцы двинутся на Киев, это будут отличные прицельные точки!

Керенский выехал сразу — экспресс тронулся, как только его нога стала на ступеньку салон–вагона — Перед обедом он выступил с речью на вокзале в Фастове, после обеда — перед железнодорожниками Казатина, под вечер прибыл в Житомир, в ставку Юго–Западного фронта. А под утро он был уже в Проскурове и сразу двинулся на Тарнополь.

Отсюда — по плану Керенского — и должно было начаться генеральное наступление на тысячекилометровом фронте. И прочем, план наступлении был разработан еще в ставке царя Николая Второго.

5

По пути следований тоже не все сошло гладко.

Керенскому приходились выходить из вагона и произносить речи чуть ли не на каждой железнодорожной станции.

Дело в том, что навстречу двигались с фронта составы, — преимущественно порожняк. Подбросив на позиции огневое и пищевое довольствие, они возвращались за очередной порцией поживы для ненасытного чрева войны. Вагоны, хоть и пустые, шли запломбированными. На крышах вагонов было людно и тесно: солдата бросали фронт. Солдаты не желали больше воевать. К тому же прошел слух, что скоро начнут делить помещичью землю, и солдаты–хлеборобы спешили домой, чтоб землячков–фронтовиков не обидели «вольные».

Экспресс подкатывал к очередной станции, и на этой очередной станции перед семафором неизменно ожидал очередной эшелон–порожняк с дезертирами на крышах. Керенский выводил на ступеньки своего салон–вагона и открывал митинг,

Он говорил:

— Здравствуйте, солдаты революции!

Дезертиры хмуро поглядывали со своих крыш. Им осточертело ожидать встречного, чтобы открылся семафор, а речей она наслушались и от своих агитаторов и от заезжих.

— Солдаты революции! К вам мое слово!

Дезертиры хмуро поглядывали и молчали.

— Старая власть пала, и обновленная Россия воспрянула от ига рабства и насилия…

— А кто он такой будет? — подталкивали друг друга локтем дезертиры. — От какого начальства или сам от себя? Эй, ты, слышь, адъютант! Это кто такой, который языком мелет?

Узнав, что перед ними собственной персоной министр Керенский, дезертиры отваживались спрыгнуть вниз.

— Солдаты! Войну начали цари, и народы за нее не отвечают!..

Перед ступеньками салон–вагона уже теснилась изрядная толпа: говорилось о войне, а это стоило послушать, — о чем же еще и слушать, как не о войне да о земле?

— Но война все–таки факт, и этого вопиющего факта, не зачеркнуть росчерком пера! Не мы ее начинали, но заканчивать приходится нам…

— Верно! — кричала толпа дезертиров и один голос. — Кончать с войной! Да мы уже с ней вроде покончили…

А Керенский держал руку да бортом френча и говорил:

— Во имя защиты завоеваний революции мы должны довести войну до славного, победного конца…

— Так где же те завоевания? — кричал кто–то из толпы. — Какие то завоевания для мужика?