Виктор Карпенко - Брат на брата. Окаянный XIII век

— Урусы лишились ума! Они хотят остановить речной поток маленьким камушком! Вперед! — прокричал хан, указывая рукоятью плети в сторону владимирцев. — Кто принесет мне голову урусского царя, тому дам десять кобылиц!

Слова хана тут же прошелестели по рядам всадников, передаваемые из уст в уста, подогревая алчущих богатства и славы нукеров.

Хан, понукая утопающую в снегу лошадь, поднялся на шихан, возвышающийся над правым берегом. Он видел, как его отважные, непобедимые воины врезались в безумцев. Зазвенели мечи. Но что это? Поток замер. Стиснутые поросшими лесом берегами двадцать тысяч воинов ничего не могли сделать с пятью сотнями. С высоты холма хан видел, как рос вал из тел убитых и раненых. Но слишком неравны были силы. Полоска таяла на глазах, но с еще большей быстротой гибли непобедимые — лучшие воины его туменов. И когда вставших на его пути владимирцев не стало, хан ужаснулся: трупов было столько, что передовому отряду пришлось спешиться, чтобы освободить путь для остальных. Когда же войско наконец-то двинулось дальше, все больше углубляясь в коридор между берегами, на воинов обрушилась лавина стрел. Оставаясь неуязвимыми, русские воины метали стрелы из-за деревьев. Гибли десятки, сотни… Спешившись, укрываясь небольшими круглыми щитами, татары устремились к лучникам. Но те, отбросив луки, ринулись с копьями и мечами вниз по склонам на нукеров хана. И вновь непобедимые отхлынули.

Бурундай негодовал. Он потерял уже треть своих туменов, а урусский царь еще не побежден. Джихангир не простит ему, ежели он предстанет перед очами Великого без головы Юрия. Спешив тысячу воинов, он приказал очистить лес от лучников. Но те вскоре вернулись, доложив, что стрелки ушли, но на выходе из коридора, в тысяче шагов, за излучиной стоит войско с княжескими стягами, воинов не более пяти тысяч.

— Вы, — указал хан на тысячников, — поведете своих воинов лесом, лошадей оставите здесь. Ты же, Сугарит, — ткнул он концом плети в грудь военачальника, — поведешь тумен по льду реки в лоб, и пусть Аллах поможет тебе.

Юрий Всеволодович отошел с лучниками к ростовцам. Василько ждал его с нетерпением, горя жаждой схватки. Уже трижды владимирцы сходились с татарами в кровавой сече, а он еще не обагрил своего меча.

— Что татары? Скоро ли будут? — встретил он вопросами великого князя. — Не ушли случаем?

— Сейчас навалятся, — устало ответил Юрий Всеволодович, смахивая пот со лба. — Тяжко, — выдохнул он. — Годы уже не те, чтобы по сугробам с мечом бегать. Но ворогу мы задали крепко! Попомнят татары речку Сить!

Постояли, помолчали, поглядывая в сторону излучины.

— Не торопятся, — похлопывая себя по плечам и пританцовывая, чтобы согреться, ухмыльнулся в бороду Василько. — Коли до ночи не пойдут, что тогда делать будем? — спросил он великого князя.

— Сами на ворога пойдем, — решительно произнес Юрий Всеволодович. — Или мы их, или они нас! Другого быть не может!

— А солнышко-то закатывается, — заметил Василько. — Огромное-то какое!

Юрий Всеволодович обернулся. Он только сейчас обратил внимание на то, что полнеба залито киноварью, а светило — багровое, огромное и холодное — валится за верхушки сосен.

— Словно кровью небо залито, — угрюмо проронил стоявший рядом с князем седобородый дюжий дружинник и тут же добавил: — Оно и понятно, вон сколь крови-то ноне пролито, и нашей, и вражьей.

Из-за излучины реки показался всадник. Еще издали он прокричал:

— Татары! Татары идут!

Всадники шли плотно, колено в колено. Шли молча. Лишь гул от множества копыт и лошадиный храп висели в морозном воздухе.

— Вот она, смертушка, — выдохнул кто-то обреченно, но другой голос сердито добавил:

— Ты не о смерти думай! А о том, как ворога побить!

Юрий Всеволодович стоял в первом ряду воинов. Он не позволил встать перед ним гридям охраны, но те, вопреки приказу, как только до столкновения с татарской конницей осталось не более сотни шагов, закрыли его своими телами. Удар был настолько сильным, что первые ряды ростовцев были смяты и растоптаны лошадиными копытами. А когда из леса, справа и слева, полезли спешенные нукеры, воины дрогнули и попятились. Поначалу это почувствовали только крайние, но натиск усиливался и усиливался, строй прогибался и, наконец, разорвался. В прорыв хлынули татары, разделяя сражающихся, окружая их, дробя и уничтожая.

Юрий Всеволодович с трудом отбивался от наседавших татар. Уже дважды кривые мечи вспарывали его тело. Он чувствовал, как слабеет, уходит горячая кровь, затуманивается взор. И уже нет ни справа, ни слева верных гридей охраны. На мгновение он оборачивается и видит, как к нему пробивается Андрей, но обжигает колено, князь падает, и одновременно несколько татарских мечей впивается в его тело.