Владимир Шатов - Возвращение

- С таким примитивным орудием как тупые пилы и топоры, - ругался измученный Майер, - состоявшие зачастую лишь из нескольких обыкновенных кусков железа, сваренных между собой, едва ли можно было выполнить такую норму.

- У русских только оружие хорошее, - пошутил весельчак Милов, - а инструменты дерьмовые…

После выполненной работы штабеля дерева забирались «начальниками» и грузились на открытые грузовики. В обед работа прерывалась на полчаса. Выдавали водянистый капустный суп и кусок хлеба.

- Впрочем, хорошего на вкус. – Справедливо отмечали пленные.

Те, кому удавалось выполнить норму, получали вечером дополнительно к обычному рациону, состоявшему из 200 граммов влажного хлеба, столовой ложки сахара и жмени табака, ещё и кашу прямо на крышку кастрюли.

- Одно успокаивает, - заметил Иоганн и указал товарищам: - питание наших охранников немногим лучше.

- Так и есть…

Зима оказалась очень тяжёлой. Пленные, стремясь сохранить ускользающее тепло, затыкали в одежду и сапоги комки ваты. Обычно валили деревья и складывали их в штабели до того момента, пока температура не опускалась ниже 20 градусов мороза по Цельсию. Если становилось холоднее, все пленные оставались в лагере.

- Лучше бы морозы не прекращались.

- Как по мне, - сказал теплолюбивый Майер, - здесь никогда не бывает тёплых дней…

Одни или два раза в месяц всех будили ночью. Они вставали с тощих соломенных матрацев и ехали на грузовике к станции, до которой было где-то десять километров. Иоганн видел огромные горы леса.

- Это поваленные нами деревья.

- Дерево должно было быть загружено в закрытые товарные вагоны и отправлено в Тушино под Москвой. – Командовал старший конвоир.

Горы леса внушали ему состояние подавленности и ужаса. Немцы должны были привести эти горы в движение.

- Сколько мы ещё продержимся? – гадал уставший Майер. - Как долго это ещё продлится?

- Пока не закончится…

Эти ночные часы казались им бесконечными. Работа была утомительной и нудной. Чтобы подогнать медленно двигавшихся работников краснощёкий охранник громко закричал:

- До наступления дня вагоны должны быть полностью загружены.

Разбившись по два человека, пленные носили на плечах двухметровые стволы дерева до вагона, а затем просто задвигали его без подъёмника в открытые двери вагона. Два особо крепких военнопленных складывали дерево внутри вагона в штабели.

- Не укладывайте чересчур аккуратно, нам важно просто заполнить эшелон целиком. – Шипел он на педантичных товарищей.

- Тогда состав будет перевозить воздух! – не понимал требований Милов.

Вагон медленно заполнялся. Наступала очередь следующего вагона. Погрузочную площадку освещал прожектор на высоком столбе. Это была какая-то сюрреалистическая картина: тени от стволов деревьев и копошащиеся военнопленные, словно некие фантастические бескрылые существа. Когда на землю упали первые лучи солнца, они зашагали назад в лагерь.

- Хорошо, что следующий день для нас выходной.

- Лишь бы дойти живыми…

Мороз был настолько крепок, что после работы не заводились моторы грузовиков. Полная луна освещала равнодушную землю. Группа из 50-60 пленных плелась, слепо спотыкаясь о ледяные торосы. Люди всё больше отдалялись один от другого. Майер уже не мог даже различить силуэт идущего впереди.

- Я думаю, что это конец. – Безразличный к своей жизни решил он.

Иоганн без сил упал на спину и внезапно увидел кроны склонившихся над ним деревьев. Они набросили на объёмные головы хрупкие жемчужные одежды из инея

- В воздухе ничто не шелохнётся. – Отметил страдалец. - Тишина и безмолвие… Царство сказочной снегурочки.

Вокруг него стояли, словно невесты в подвенечных уборах, светлые берёзы. Непоседливый ветер, налетев на них, словно замер от восторга на месте и утих.

- Если в мире столько красоты, - сказал себе Иоганн, - значит нужно жить, чтобы увидеть это…

Он встал и, двигаясь как автомат, совсем как в конце своего пребывания в Сталинграде, пошёл по следам ушедших вперёд товарищей. Каким-то чудом он смог не отстать от колонны, а это бы означало верную смерть.

Лесоповал. День за днём. Бесконечная зима. Всё больше и больше пленных чувствовали себя морально подавленными. Остатки гордости окончательно покинули бывших высокомерных офицеров Вермахта. Зачастую спасением от голодной смерти теперь стала «командировка». Так называли работу в расположенных неподалёку колхозах.