Владимир Шатов - Возвращение

- Энто всё проклятый Колька Симагин! – выгораживала он мёртвую Антонину. – Когда тебя не стало, он привязался к ней как репей. Она мне рассказывала, что на другой день припёрся к ней и признался, что донёс на тебя.

- Вот как!

- А потом набрался наглости, предложил ей жить с ним.

Григорий ничего не сказал, только на его загорелом от крымского солнца лице заиграли объёмные желваки.

- Симагин – гад и в полицаи пошёл за ради власти над Антониной. – Не могла остановиться Наталья. – Когда немцы заняли город только Иоганн спас её от ирода.

- Какой Иоганн?

- Был один…

Павина смутилась, осознав, что брякнула что-то лишнее.

- Она немцам ради пропитания бельё стирала… Вот один солдат и приклеился.

- Понятно…

Шелехов снова закурил. Наталья пыталась обелить не нуждающуюся в этом покойницу массой ненужных слов, но он почти не слышал её. Встрепенулся Григорий, только когда Наталья дошла до отправки Саньки на принудительные работы в Германию.

- Николай и дочку твою вынудил уехать лишь бы быть с Антониной.

- Так и он тоже?

- А ты думал, почему она повесилась?

- Повесилась?

- Когда он её ссильничал - Антонина не выдержала. Я к ней забежала за солью, а она висит на кольце для колыбели. Я такого ужаса натерпелась!

Григорий, пошатываясь, встал. Он не хотел больше оставаться даже рядом с домом ставшего из родного - кошмарным.

- Я пойду. – Прохрипел он и шагнул к двери.

- Куда же ты Гриша пойдёшь?.. Ночь скоро…

- Ничего, ничего, - бормотал он, собирая вещи.

Внезапно он вычленил из плотного потока информации, которой его снабжала словоохотливая соседка, что объявился Павел Лисинчук.

- Он жив? – удивлённо спросил Григорий.

- Живой, только пораненный сильно.

Павина пояснила, что он теперь живёт с родственницей Антонины. Разузнав где их дом, Григорий попрощался и с облегчением направился к боевому товарищу.

… После того как Мария оставила их вдвоём и ушла на смену Павел и Григорий хорошо выпили и поговорили. Шелехов рассказал о смерти старшего сына Михаила, о заключительной фазе боёв в Сталинграде. Павел о своих мытарствах по госпиталям.

- Бабьим умом Мария поняла, что быть войне долгой, - думал Григорий, глядя на весёлое лицо друга, - мужиков почти не останется и куковать ей одной до конца дней своих.

Что случилось потом, он уже знал.

- Поняв энто, сердобольная женщина и взяла Пашку из госпиталя. Привезла домой, вбила костыль в стену и повесила туда мешок с мужем. – Радовался он за старого знакомого. - Висит он там сытый, умытый, причёсанный, даже побритый.

Виновник размышлений гостя ловко орудовал единственной оставшейся конечностью. Он одновременно курил, наливал в стаканы самогон и закусывал маринованными огурчиками.

- А Марья меня погулять выносит, а как вечер, вынимает из мешка и кладёт к себе в постель. Самый главный мужской орган у меня функционирует как часы...

- Недаром же тебя «трёхногим» на шахте прозвали!

- Поэтому всё у нас хорошо. Уже один пострел булькает в колыбели, он зараз у бабки. Второй - в проекте…

- Молодцы!

- И шахта Машке помогает, даёт ей всякие послабления и уголь: шутка ли, такой герой-инвалид в доме, с орденами на мешке…

- Марья сияет, довольна. – Вспомнил лицо счастливой женщины Григорий. - Мужик-то всегда при ней - к другой не уйдёт, не запьёт.

Павел заулыбался и признался:

- Она на меня ищо с молодости засматривалась.

- Тогда вокруг тебя такие красавицы вились…

- Зато теперича дождалась…

- Счастье - оно терпеливых любит!

- А по праздникам она мне бутылочку для поднятия настроения сами ставит. – С откровенной гордостью сказал Павел. - Так-то, братец.

В конце декабря 1944 года «шахтёрскую» стрелковую дивизию спешно перебросили на пулавский плацдарм в Польше. Вопреки обычной военной неразберихи переезд прошёл достаточно организованно.

- Целая армия едет в десятках эшелонов. – Восхитился Николай Сафонов, недавно присоединившийся к их роте.

- За годы войны научились… - согласился Петя Шелехов.

Танкисты, пехотинцы и артиллеристы ехали вместе. По дороге солдаты меняли у населения барахло на самогон, и пьяные эшелоны с песнями, гиканьем, иногда со стрельбой, перекатывались по территории Польши на запад.

- Они позорят звание советского воина-освободителя! - на одной станции начальство попробовало запретить продажу самогона.

- Хрен вам!

Танкисты забрались в ехавшую на транспортной платформе боевую машину, развернули башню танка и бабахнули противотанковой болванкой в дом коменданта между этажами.