Владимир Шатов - Возвращение

- Вот это да! – молоденький солдатик рядом даже закрыл глаза от удовольствия. - Век бы лежал под задницей подполковника!

- Смотри, оттудова недалеко и до передка…

Бойцы сладко спали, несмотря на сильнейший обстрел и прямые попадания мелких мин в блиндаж. Снаружи было иное. Артиллеристы Орлова, остававшиеся там, не успевали хоронить своих товарищей.

- А нам то что?

- Всех сюда не вместишь…

***

Наутро, после сильного обстрела, немцы полезли вперёд в сопровождении десятков танков. Необстрелянная пехота из пополнения побежала. Пока Сережка Соколов матом и прикладом автомата приводил в чувство пехотинцев, Григорий залёг за трофейный пулемёт и стал отпугивать наступающих «гансов».

- Иначе сомнут нас! – сразу понял Григорий.

Один танк подбила тяжёлая артиллерия, стрелявшая из тыла. Второй сожгли пушкари подполковника. Третий остановил Пашка Балашкин ловко швырнувший из лисьей норы противотанковую гранату… Остальные монстры попятились назад. Подобная карусель продолжалась и на другой, и на третий день. Затем бои постепенно утихли.

- Инцидент, как говорится, исчерпан. – Пошутил мосластый сержант, прибившийся к их отделению.

- Раньше немец пёр активнее...

Перед этим взвод потерял Балашкина. Перебегали однажды из траншеи в траншею по открытому месту. Григорий выскочил первым, перелетел огромными прыжками опасную зону и камнем упал в укрытие. Второй за ним, третий… Выскочил и Пашка. И в это время под ним грохнул снаряд.

- Пучок осколков сразил паренька, - грустно сказал сержант, рассматривая останки паренька, - можно сказать, на лету.

- Словно заряд дроби птицу…

Они разговаривали, стоя на небольшом бугорке. Григорий взял трофейный бинокль и, оглядев пространство, над которым шла непрерывная пальба, ужаснулся:

- Чёрное, выжженное «катюшами» и немецкими шестиствольными миномётами поле сплошь усеяно телами.

- Наших много?

- Трудно разобрать - чьих больше, наших аль немецких.

- Часом раньше я видел, как по балке, где находились огневые позиция миномётной роты, бесконечной, непрерывной вереницей тянулись раненые с передовой. – Задумчиво сказал стоящий рядом сержант. – Давит подлец!

- Они и сейчас там идут. – Григорий в бинокль чётко видел лица солдат.

Грязь и кровь, перемешавшись, сделали повязки на ранах тёмно-бурыми, такими же были и лица людей, только что вырвавшихся из ада и ещё не вполне поверивших в своё спасение.

- Они напоминают мне снегирей на снегу. – Сообщил товарищу Григорий.

- И мне…

Большую же часть раненых, ковылявших по свободной от снега балке, не успели даже перевязать, кровь не запеклась, а струилась по грязным, сумрачным, озлоблено-ожесточённым, отрешённым от всего лицам.

- Лица раненых всегда становятся серыми, - сказал Шелехов глядя на шедших мимо них в тыл, - они напоминают контуженных, вырытых после разрыва снаряда из-под земли.

- Видать впереди приходится не сладко…

Немцы внезапно начали плановый отход. Полк неуверенно двинулся за ними. Там где шла часть Григория, повсюду торчали разбитые танки и пушки по обочинам. Девушки-регулировщицы деловито махали красными флажками. Густая снежная пыль кружилась в воздухе, проникая в уши, ноздри и глаза.

- Когда-то всё закончится…

- В любом случае!

В проезжавшем рядом прицепе со снарядами, разведчик, закуривая, вместе с кисетом вырвал кольцо гранаты, находившейся в том же кармане. Григорий услышал характерный хлопок запала, шарахнулся в сторону, и тут ахнул взрыв. Ранило пятерых, в том числе и виновника события - ему совершенно выворотило бедро.

- Счастье, что не взорвались снаряды, иначе был бы грандиозный фейерверк! – обрадовались отхлынувшие солдаты.

- И нам бы досталось…

На оживленном перекрестке трёх дорог, забитом машинами, повозками, пушками и пешеходами, общее внимание привлёк радостный хохот: в центре толпы лежал на животе труп здоровенного немца. Штаны его были спущены, а в заднице торчал красный флажок, полотнище которого весело развевалось на ветру.

- Хороший указатель на Берлин!

… На другой день несколько южней началось главное наступление. Пехоте приказали сесть на танки, а те, кто не поместился, должны были снять шинели и полушубки, чтобы бегом не отстать от бронированных машин. Но снимать свой отличный полушубок Григорий не захотел.

- Помню, как летом мы оставили перед атакой свои шмотки, а когда вернулись, я нашёл вместо новой шинели грязную рвань. – Сказал он сержанту. - Какая-то сволочь успела подменить её.