С того дня и после. Срубленные зимой. 2 повести

Пинечке упал с высоты в реку‚ пробил глубину до дна‚ перепугав мелкую живность‚ и стал медленно всплывать на поверхность‚ потому что человеку нечего делать в воде‚ если он не утопленник.

Каждая река имеет свое течение. Каждый Пинечке свою долю. И солью залепляло ресницы‚ не от слезы ли?

Его несло на спине‚ с раскинутыми руками‚ лицом к недостижимым высотам‚ на которых он побывал и не удержался. Берега взглядывали на Пинечке‚ как прощались‚ и на цыпочках отступали назад. Бурунчики закручивались у головы и легонько ерошили бороду. Щука-рыба уж не та ли? грустно плыла рядом и причитала без устали:

– Ай‚ горе! Вот горе! Уж это горе так горе!..

Потом его унесло в заводь и закружило неторопливо на месте‚ будто "Возвращающий души" поворачивал Пинечке‚ чтобы получше разглядеть с высоты и решить‚ наконец‚ что же с ним делать. Пора было‚ наверное‚ умирать‚ да команды на смерть не было.

Пинечке‚ пробилась мама через глухоту с забвением и стала уговаривать‚ как тормошить-вздергивать: Не поддавайся‚ Пинечке! Если что‚ мы бы узнали первыми.

Мама у Пинечки жизнь прожила хмарную‚ как под затяжным дождем‚ в вечном прищуре и наощупь‚ но повторять не уставала: "И от этого есть польза". Мама не углядывала шелухи‚ раскиданной под ногой‚ и шелуха эта своими завалами не заслоняла ей крупное и значительное. Это мама выглядела для Пинечки слабыми своими глазами Рейзеле легконогую – виноградину в пустыне‚ Рейзеле-сокровище с ямочкой на щеке‚ чтобы в уставные сроки чрево ее отворилось для наследника: "Мой мальчик‚ закрой глазки! Бог даст‚ и ты станешь раввином". Знала мама наверняка: оставившему после себя Гершеле‚ оставившему Мойшеле легче рассчитывать на будущее блаженство‚ нежели бездетному. Так как же Пинечке умирать‚ если не окажется после него вдовы для вздохов по мужу‚ не заплачут сиротки‚ которые не народились‚ не прорыдает сын над Пинечкиной могилой: "Да возвеличится и освятится великое имя Его..."‚ и некому будет приходить в синагогу‚ с того дня и после‚ чтобы читать по отцу кадиш‚ некому и ежегодно‚ в день горестной кончины‚ поминать Пинечке к добру: не про нас будь сказано‚ ни про какого еврея не будь сказано‚ с улицы ветром‚ из дома дымом‚ на пустынные поля‚ в непролазные леса...

– Пинечке‚ – говорила мама. – Тебе жить‚ Пинечке‚ и еще как! Тебе повести детей под хупу.

И убедила.

Кто-то ухватил его за одежду и поволок к берегу‚ отчаянно колотя лапами по воде. Кто-то пыхтел‚ кряхтел‚ постанывал от усилий‚ выволакивая на берег. Кто-то скакал потом на его груди‚ яростно и упрямо‚ как подталкивал к свету с дыханием.

Пинечке открыл глаза и увидел поначалу жаркий собачий язык. Язык провисал до его лица и был усыпан розовыми пупырышками. Язык метался‚ будто под колоколом‚ и в ушах у Пинечки подзынькивало.

– Здравствуй‚ буль-буль... Здравствуй‚ дог... Это ты меня выхватил?

Ошейник надорван. Поводок перегрызан. Бока опали от переживаний. А пес взглядывал преданным виноватым глазом‚ пасть разевал‚ как выговаривал: я тебя из воды‚ я тебя из огня‚ я тебя отовсюду выхвачу‚ ненаглядный ты мой‚ – только не гневайся‚ повелитель‚ на минутную дурость‚ дай лучше крошечку и помиримся!

Пинечке полез в карман‚ но крошек там не обнаружил. То ли водой вымыло‚ то ли рыбы склевали. Выковырял одну‚ крохотную‚ последнюю‚ обдул‚ в ладонях поласкал‚ упрятал для надежности поглубже.

– Пинечке‚ – сказал папа. – Что же ты медлишь? Сказано‚ Пинечке: пойдешь и не устанешь.

И Пинечке пошагал по берегу‚ хлюпая водой в башмаках.

– Я жду перемен‚ – говорил упрямо. – Да‚ да‚ я их жду. Жизнь – она должна взять свое.

– Вы выбрали жизнь? – квакнуло ему в ответ. – Нам с вами не по пути.

А кто квакнул – неясно.

2

Сидела на траве баба с распущенными волосами‚ неласково глядела на зашельца. Возле бабы громоздился призыв из бетона‚ поставленный на века: "Повернем реки вспять!"

– Девка с полными ведрами‚ – сказал Пинечке на всякий случай‚ – волк‚ медведь и жид хорошая примета.

А она:

– Хорошая примета‚ да поздно. Нет‚ чтобы раньше тебе прийти.

– Что такое?

– Реку уже повернули‚ поганцы. Теперь вода не в море течет‚ а из моря. Рассол – не вода. Хоть огурцы соли.

– Ах! – сказал. – Понимаю. Потому и ресницы соленые.

– Ресницы – ладно Белья не пополощешь. Водицы не попьешь. В реке не побултыхаешься. Акула сожрала Аленушку. Восьминог уволок Иванушку.