Эммануил Флисфиш - Кантонисты

— А вы, отец Александр, сильно плакали бы, если бы ваш сын перешел в еврейство? — спросил я сквозь слезы.

— Что ты, дитя- мое, Господь с тобой! Конечно, плакал бы.

— Но ведь и моя мать горько будет плакать, когда узнает, что я крестился. — И я еще горше заплакал.

Не знаю, что подействовало на отца Александра — мой наивный вопрос, оказавшийся в то же время, помимо моего сознания, столь коварным, или мои слезы, слезы больного ребенка, но отец Александр поспешно ушел из больницы. Меня никто не тревожил и тогда, когда я вновь перешел в казарму.

С того времени отец Александр, который вообще слыл добрым человеком, больше никогда не появлялся у нас. Вскоре институт кантонистов был расформирован. Моей заветной мечтой было еще хоть один раз увидеть этого доброго пастора. И когда я материально немного устроился, то отправился в Омск, но отец Александр как в воду канул. И мне так и не пришлось увидеть доброго священника, свидетеля моих страданий.

Яков Григорьевич Ерманович родился в селении Екимовском возле Иркутска в 1828 году. Как сына ссыльнопоселенца, его взяли в кантонисты в 1844 году, определили в Иркутский полубатальон военных кантонистов 5-й учебной бригады, служил в армии и получил отставку лишь в 1862 году.

В кантонистской школе ему пришлось изведать весь ужас положения малолетнего еврейского рекрута. Начальство, вскоре по поступлению его в школу, предложило ему «креститься», то есть принять православие. В противном случае, он это знал, ему придется терпеть непрерывную пытку. Ерманович отказался переменить веру. И вот однажды его заставили проделать следующее: положили в мешок от тюфяка, привязали веревку и спустили со второго этажа казармы по лестнице до середины, а потом по ступеням стали тащить мешок вверх и таким образом его изувечили настолько, что после этого он пролежал в лазарете около полугода.

Яков Ерманович был из «упрямых». Три его брата, тоже кантонисты, в разное время приняли православие, и так как он упорствовал, то на его долю выпало немало мук. Однажды, когда его стригли, цирюльник сознательно сделал ему на голове ножницами семнадцать ран.

Ермановича и одного из его товарищей Лейбу Сауду, числившегося в другой роте, начальство избрало как бы представителями еврейских кантонистов от обеих рот. Начальство полагало, что если они, Ерманович и Сауда, примут православие, то и остальные евреи двух рот последуют их примеру. Обоих посылали несколько раз на увещание к тогдашнему иркутскому архиерею Нилу, но его уговоры не помогали: юные «еретики» упорствовали в своей «слепоте».

Однажды после бесплодного увещания архиерея их в наказание отвели на колокольню церкви. Было это в холодный октябрьский день. О мальчиках как будто совершенно «забыли», и они оставались там с вечера до 6 часов утра в тонких шинелишках. Морозы были уже, по сибирскому климату, довольно сильные. Всю ночь кантонисты отогревались, прижимаясь друг к другу, чем и спасли себя от смерти. На другой день, когда архиерейский служитель случайно заметил утром мальчиков, он ужаснулся, отвел их к себе в комнату при кухне, уложил на постель, отогревал и отпаивал горячим чаем.

Ерманович отморозил себе пальцы ног, а Сауда остался невредим, и этим кончились их злоключения. Мальчиков отвели потом к ректору семинарии Петухову.

— Этот был, — чуть не со слезами на глазах рассказывал Яков Григорьевич, — настоящий патриарх Авраам, с длинной бородой, добрый.

— Ну, дети, кто вы такие будете? — спрашивал он нас.

— Мы — евреи.

— Хотите креститься?

— Нет! Мы желаем остаться евреями, такими, как наши отцы и деды.

— Ну, дети, так и поступайте впредь, оставайтесь навсегда евреями, и Бог Израилев да будет вам в помощь.

Родителям запрещалось не только навещать школы, чтобы видеться со своими детьми, но нельзя было даже заговаривать с ними.

Однажды Ерманович увидел на улице возле ротной казармы свою мать, проходившую мимо. Взволнованный, он невольно воскликнул: «мама»! Она остановилась и заговорила с ним по-еврейски издали. Военное начальство заметило это и «преступную» мать задержали, отвели в полицейскую часть и заставили в течение четырех дней мыть полы в казенных помещениях.

Вот как сильно начальство боялось влияния родителей-евреев на их злосчастных детей — кантонистов.

Бывали случаи, когда крещеные кантонисты становились ревностными христианами. Не менее было также случаев, когда насильственно крещеные продолжали оставаться втайне верными религии своих отцов и впоследствии, освободившись от военной службы, при первой возможности переходили обратно в еврейство.