Еремей Парнов - Заговор против маршалов

«Свет — сердце тьмы» — учат китайцы. Расчет укрыться за чужой спиной определенно присутствовал.

Мозг, как известно, стыда не ведает. Постыдны обстоя­тельства, загоняющие человека в тупик.

Тонкий дипломат и страстный поклонник искусства, к тому же склонный к рефлексии, полпред хорошо знал, где кончается мысль и начинается действие. Суть не в том, способен ты на бесчестный поступок или же нет. Со­бытия сами могут принять такой оборот, когда и впол­не объективное невмешательство приобретает недостой­ный оттенок.

Участник гражданской войны и член партии с девят­надцатого года, Владимир Петрович пятнадцать лет на­ходился на дипломатической работе и не совсем ясно представлял себе масштабы происходивших в стране перемен.

Ночь на десятое февраля Тухачевский и Путна про­вели в дороге. В полуобморочное оцепенение сна — ска­зывалось напряжение предельно загруженных дней — бархатными толчками впутывались прослойки глухой тишины, когда внезапно смолкал перестук колес и скри­пы идущего поезда.

Так бывало лишь на войне, где настороженный мозг смятенно отзывался на ночное безмолвие. Именно оно, всегда опасное, подозрительное не давало как следует выспаться. Не вой снарядов, не грохот разрывов, не треск пулеметов, а эта беспросветная глушь, от которой отвыкло ухо. Позабытое ощущение неожиданно возвра­тилось под чужим благополучным небом. Через столько лет. Почему?

Рано утром вагон погрузили на железнодорожный паром и вокруг никелированного вентилятора на по­толке замелькали бледные отсветы. Михаил Николаевич раздвинул легкие шторки. За окном простиралась ту­манная гладь Ла-Манша.

Тухачевский постоял под душем, неторопливо взби­вая мыльную пену в стаканчике, выбрил лицо, обрызгал порозовевшую кожу английским одеколоном. Гим­настика вернула ощущение бодрости. Он оделся, тща­тельно застегнув ремни, медленно выпил стакан пузы­рящейся минеральной воды и развернул плотную кипу газет, доставленных из Москвы с последней почтой.

Просматривая в обратном порядке чисел, отобрал самые свежие номера «Правды». Прежде всего хотелось узнать последние новости.

Двойной подвал Б. Резникова с крупным заголовком «Трофим Лысенко» не привлек внимания маршала. Проблемы мичуринской биологии, урожайность, селек­ция — все это, конечно, интересно, но как-нибудь в дру­гой раз. Иное дело — успехи и нужды Осоавиахима.

Михаил Николаевич порадовался за Роберта Эйдемана, опубликовавшего большую статью «Оборона стра­ны Советов — дело всего народа». Роберт Петрович очень верно и своевременно поставил вопросы: массовый парашютный спорт, мотоциклеты, химия. Жаль, не ска­зал, насколько скверно обстоит дело с противогазами.

На той же полосе было напечатано сообщение о встрече лорда Лондондерри с Гитлером. Бывший ми­нистр авиации давал немцам зеленый свет на размеще­ние воинских частей в Рейнской области. И это несмотря на резко отрицательную позицию Идена!

Англичане, как обычно, двурушничают. И нашим, и вашим. Вот и писатель-историк Хайле-Беллок обивает пороги рейхсканцелярии. Ждет своей очереди...

А у немцев, между прочим, с противогазами полный порядок: и для людей, и для лошадей. Даже для служеб­ных собак.

Развернув номер от пятого февраля, Тухачевский сразу наткнулся на крупно набранный заголовок: «По­становление ЦИК. Об амнистии осужденных по делу «Промпартии» Рамзина, Ларичева и др.»

Глаза с жадной торопливостью выхватывали отдель­ные строчки. Случилось небывалое: восстановлены во всех политических и гражданских правах!

Он сорвался с места и, откинув звякнувший клинкет, выскочил в коридор. Пробежав мимо салона, забараба­нил в дверь Путны.

Витовт Казимирович встретил его в пижаме и шле­панцах.

— Разбудил?

— Доброе утро. Я уже час как не сплю,— Путна кивнул на постель, где переплетом вверх лежала ра­скрытая книга с английским заглавием.

— Взгляни-ка сюда,— Тухачевский сунул ему газе­ту.— Как тебе нравится?

— Крепко,— не поднимая глаз, покачал головой Путна.— Хотелось бы знать, зачем это ему понадоби­лось.

— Нелегкий вопрос. Неужели все-таки и до него до­шло, что так больше нельзя? Невозможно!.. Сама логи­ка жизни требует. Страна только-только начала выби­раться на твердую почву. Наращивает обороты промыш­ленность, укрепляется оборона, растет международный авторитет...

— Ты себя хочешь уговорить или меня? Если меня, то не стоит... Сам по себе факт, безусловно, отрадный, но не в том смысле, как тебе хочется. Очередной тактиче­ский ход — не более.