Еремей Парнов - Заговор против маршалов

— Большой привет от наших стакавов! — улыбнул­ся Уборевич.

— Но дальше, дальше! — Якир азартно потер ладо­ни.— Гениальная идея... «Лошадь медленнее, чем мо­тор, но технически безопаснее»... Каков слог? А вот еще перл: «Я думаю, что танк не является средством, с помощью которого короля современного поля боя — пулемет — можно свергнуть с престола. Всегда в состя­зании между снарядом и броней побеждал первый!..» Этот Людвиг просто второй Герберт Уэллс. Даже в двухтысячном году войска останутся конными!.. «То, что они в девятьсот четырнадцатом могли быть только конными, об этом уже говорилось. То, что они в двух­тысячном могут стать только моторизованными, каж­дый понимающий будет сомневаться. Но танк не яв­ляется преемником лошади...» Точь-в-точь, как у нас: «Перед кавалерией открывается блестящее бу­дущее».

— «Особая маневренность красной конницы»,— добавил Тухачевский.

— Именно. Нужно только улучшить организацию и сделать кавалерию моторизованной.

— Это что-то новенькое,— покачал головой Убо­ревич.— Впрочем, чего удивляться? Пулемет на тачан­ке — уже мотор.

— Можешь не волноваться. «Моторизация» лоша­док — дело отдаленного будущего. Как, например, цвет­ные фильмы или телевидение.

— Так и написано? — изумился Михаил Никола­евич.

— Хочешь взглянуть? Я перевел слово в слово... «Мы ограничимся живущими ныне лошадьми точно так же, как одноцветными фильмами и акустическими ра­диопередачами ».

— М-да,— Уборевич снял пенсне и помассировал переносицу.— К сожалению, у немцев подобные унику­мы не делают погоды, тогда как у нас... А что ты сегодня такой веселый, Ионыч?

— Веселый?.. Все болезни только от нервов, хлопцы. И вовсе я не веселый... Да, Иеронимус, что там Клим го­ворил про твоих танкистов? Кто там у тебя?

— Поль Арман из мотомехбригады. Майор Грейзе! Ты еще о нем услышишь. Образцовый танкист.

— Не сомневаюсь,— Якир затаил вздох. В окрест­ностях Мадрида шли уличные бои, а командира первой в стране танковой бригады Шмидта терзали в Лефорто­во. Жив ли он еще? А Илья?..

— Французы пропустили через границу большой отряд добровольцев. Интернациональные бригады фор­мируются теперь в Альбасете. Там и твои есть, Ионыч.

— Я отдал лучших авиаторов. Рычагов, Ковтун, Митрофанов... Митрофанова сбили чернорубашечники. Он отстреливался из пистолета до последнего патрона, а потом взорвал самолет. Бочаров тоже бился до послед­него. Они разрубили его тело на части, сложили в ящик и сбросили на парашюте над Мадридом. Паша Рыча­гов немедленно поднялся в воздух, догнал фашиста и сбил... Не знаю, как вы, а я завидую.

— Напрасно,— коротко бросил Тухачевский.— Гиб­лое дело.

— Во всяком случае, командарму там делать нече­го,— рассудительно заметил Уборевич.— Не те масшта­бы... Знаешь, кого я встретил вчера в наркомате у Гри­ши?.. Парнова. У меня он связью командовал. Первым своего серебряного Георгия в шапку бросил на нужды республики. Ты его должен помнить по «Углехиму». Посидели, поговорили про нашу Тринадцатую армию: кого куда... Семнадцать лет прошло, а такое чувство — словно вчера.

В дверь постучала Нина Евгеньевна и позвала к чаю.

— Только тише! — подхватив бутылку, Якир при­ложил палец к губам.— Не то перебудим весь дом.

Курьер из Парижа доставил солидную бандероль с бланками военных учреждений СССР. В отдельном пенале были присланы карандаши, перья и прочие канцелярские принадлежности советского производст­ва. Здесь же находились и две вечные ручки, принадле­жавшие генералу Уборевичу и генералу Якиру.

— Богатая коллекция,— одобрил Беренс.— Но с ней надо разбираться и разбираться. Не все так просто, как кажется. Не хотелось бы наколоться на мелочах.

— Что тебя смущает? — озабоченно прищурился Гейдрих.

— Видишь ли, нужно очень точно определиться во времени. У меня пока нет идеи, когда ...— Беренс усилил вопросительную интонацию,— маршал Тухачевский отправил письмо?

— Естественно, что после тридцать третьего года.

— И все же когда именно? От этого очень многое зависит.— Беренс вытянул бланк с гербом.— Тут, на­пример, значится — Народный комиссариат обороны. Но до тридцать четвертого года название было иное — Народный комиссариат по военным и морским делам... Я вообще против использования официальных бланков, тем более номерных. Они никак не подходят для довери­тельной переписки.

— Само собой разумеется,— пренебрежительно фыркнул Гейдрих.— У меня нет и тени сомнения на сей счет.