Еремей Парнов - Заговор против маршалов

— Гениальная идея,— саркастически спародиро­вал его Шелленберг.— При условии, что Сталин дейст­вительно собирается устроить маленькое кровопуска­ние своим фельдмаршалам.

— Именно на это и хочется обратить внимание. План великолепен по форме, но бесперспективен по су­ществу,— спокойный голос Янке лишь подчеркивал смелость суждений.— Личность Скоблина до крайности подозрительна. Он имел контакты с советской развед­кой. Где у нас гарантия, что сведения о так назы­ваемом заговоре не подброшены НКВД? Мы, конечно, можем спросить себя: «С какой целью?» Допустим, для того, чтобы бросить тень на наших действитель­но преданных фюреру и рейху генералов. Скомпро­метировать кого-то из них. Откуда мы знаем, какие планы вынашивают в Москве? Возможно, там хотят заманить нас в ловушку, подтолкнуть к принятию ошибочных решений. Мы ничего не знаем. Поэто­му я предлагаю воздержаться- от - сомнительных дей­ствий.

— Предлагаете? — Гейдрих вздернул массивный подбородок.— После того как я сказал, что решение принято?.. Сдайте оружие.

— Но... Простите, группенфюрер, у меня нет ору­жия,— Янке беспомощно развел руками.— Мой револь­вер лежит в ящике стола...

— Вот и превосходно. Отправляйтесь под домашний арест и хорошенько подумайте. Если придет что-ни­будь стоящее, позвоните Беренсу. Он мне доложит.

Янке вскочил, качнул головой и с вымученной медлительностью засеменил к двери.

— Благодарю, господа,— отрывисто бросил Гейд­рих.— Штандартенфюрера Беренса прошу задержать­ся... Ну как? — спросил, когда остались одни.— По- моему, только сегодня я сам для себя все оконча­тельно сформулировал.

— Скажу тебе честно: я просто заслушался! Без сучка без задоринки, как выражаются россияне... Но признаюсь со всей откровенностью: в сомнениях Янке есть известный резон. Мы ведь и сами об этом думали... Его, конечно, здорово занесло, но в целом он очень способный и преданный офицер.

— Защищаешь?.. Не надо. Если бы я решил поста­вить на нем крест, то не отправил разгребать снег перед домом... У него ведь отличный особняк. Знаешь?.. С прекрасным садом. Раньше там жил какой-то еврей... Пусть поостынет малость, придет в себя. Это на пользу.

— Я тут тоже кое-что обмозговал, Рейнгард. У тебя есть время?

— Конечно, давай...

— Начнем с внешнего оформления. Я предлагаю обычную папку «ОКВ, отдел «Абвер-заграница».

— Заграница?

— Именно! Тут тонкий ход. С кого начали? Разу­меется, с русских. Завели дело, а когда увидели, как развертывается, не стали передавать. Между разведкой и контрразведкой всюду грызня. Вот увидишь, они клю­нут на это. Примерят на себя и поймут, как надо.

— Допустим, дальше.

— Сверху будет штамп бюро Канариса, а внутри, где-то в самом конце, его собственноручная докладная. На имя фюрера. Заподозрив в измене генерала, он просто обязан запросить согласие на следственные дей­ствия. Допустим, он сам решил вступить в контакт с подозреваемыми, чтобы вытянуть...

— Понятно,— Гейдрих быстро набросал на листке схему.— Дальше.

— В докладной только немецкие имена. Связь с еди­номышленниками из РККА вытекает из контекста. Затем следует одобрительная виза фюрера и поручение Борману, а Борман в свою очередь адресуется к тебе: «Установлено ли наблюдение за генерал-полковником Большая Задница и генерал-лейтенантом Свинячая Со­бака?..» В таком духе. Помимо всего прочего, это объяс­няет, как дело из абвера перекочевало в СД.

— Ты окончательно спятил, мой бедный друг? Под­делать подпись Канариса, Бормана — плевое дело. Но фюрера!.. Мне еще многое предстоит совершить на этом свете, старина.

— Подпись не обязательна. Достаточно бланка.

— Тебе не кажется, что мы сами все усложняем? Подваливаем себе лишней работы?

— Нет, не кажется. Янке не настолько глуп, как может показаться. Если с нами действительно хотят поиграть, то мы подкинем такое, что превзойдет все их ожидания. У них коленки затрясутся от страха. Бланк канцелярии фюрера! Резолюция Бормана! Шутишь! С этим в жмурки не поиграешь. Такое нельзя спрятать. Такое надо докладывать на самый верх... Судя по тому, как они решают свои вопросы, результат будет. Я уверен.

— Я еще подумаю, но, кажется, ты меня убедил.— С застывшей улыбкой Гейдрих смял лист со стрелками и квадратиками, сжег его в пепельнице и ссыпал черные хлопья в корзину, выделанную из слоновой ноги.— Попробуем убедить кремлевского дядюшку в том, что его ложь — чистая правда.

Тяжелый транспортный самолет с двумя танкетка­ми в чреве пошел на взлет. На припорошенном поземкой поле отчетливо обозначились графитовые полосы. Взвихренный пропеллерами снег медленно оседал в морозном тумане, заметая следы шасси. Описав над аэродромом широкий круг, машина пошла на по­садку.