Еремей Парнов - Заговор против маршалов

— Наверное, очень богатая организация?

— Очень богатая. Нас поддерживает вся страна. Сотни тысяч людей сдали нормы «Готов к ПВХО».

— А вот и наш герой! — Мустафа Кемаль пока­зал на открытый автомобиль, из которого вышла юная красавица в легком комбинезоне. Шлем Баян держала в руках, и ее роскошные волосы трепал ветерок. Преклонив колено перед красным флагом с полумеся­цем и звездой, она, сияя от счастья и гордости, повернулась лицом к президентской ложе. Мустафа Ке­маль сделал приглашающий жест. Планеристка по-военному доложила о выполнении задания.

— Молодец! — поблагодарил президент и указал место рядом с собой.

— От всей души поздравляю,— изобразив удивле­ние, Эйдеман выпрямился во весь богатырский рост.— Трудно пришлось в полете?

— Совсем нет,— она немного понимала по-русски.— «Трудно в учении, легко в бою»,— произнесла почти по складам и радостно рассмеялась.

«Прелестная девушка»,— смущенно тронув раздво­енную мушку усов, подумал Роберт Петрович.

— В вашем лице, генерал, я хочу поблагодарить весь Советский Союз,— президент тоже поднялся.— С вашей помощью десятки турецких юношей и девушек узнали счастье полета,— он щелкнул пальцами, и в мгновение ока откуда-то из-за муслиновых занавесей возник пожилой господин во фраке. Ататюрк, не глядя, принял из его рук лакированный ларчик.— В знак дружбы наших народов и за содействие в обучении молодежи летному мастерству примите этот скром­ный подарок.

— Большое спасибо, господин президент,— Эйдеман осторожно раскрыл ларец. Утопая в сборках зеленого репса, в нем покоился массивный золотой портси­гар. На крышке красовался аэроплан, выложенный из ограненных изумрудов. Отчетливо читалась прихотливая вязь гравировки: «Эйдеману. Ататюрк. 25. X. 1936, Анкара».

— Кури на здоровье,— посмеялся вечером Кара- хан.— Насколько я знаю, президент авиационного об­щества «Турецкая птица» тоже приготовил для тебя оригинальный подарок.

— Хорошо встречаете,— пошутил Эйдеман.

— На Востоке любят роскошь и уважают гостей... Вообще-то положение не простое. В Ираке не без со­действия германской разведки произошел военный пере­ворот. Власть захватил профашист генерал-майор Бекир-Сидки. Снова со всей остротой встает вопрос о Баг­дадской железной дороге. Как ты знаешь, ее строила немецкая компания. От Коньи здесь, в Турции, через Багдад до Персидского залива. Сам понимаешь, что тут крепко задеты интересы Англии и Франции. На Ататюрка оказывают давление с самых разных сторон. В стране активизировались крайние силы. Линия на сотрудничество с СССР встречает растущее противо­действие.

Старый большевик Лев Карахан стоял у истоков советской дипломатии. Он был правой рукой Чичерина, участвовал в заключении Брестского мира, поднял до уровня посольства запутанные отношения с Китаем, подписал японо-советскую конвенцию. Первый полпред в Польше, заместитель наркома иностранных дел, глав­ный архитектор азиатской политики, он быстро наби­рал высоту.

Назначение в 1934 году в Анкару явилось недву­смысленным знаком опалы. Полпредство считалось вто­ростепенным. Но Карахан и здесь сумел проявить себя в полном блеске. Добившись новой, благоприятной для СССР Конвенции о режиме проливов, он вновь заста­вил говорить о себе во всех столицах мира.

«Как у нас не умеют, не любят и не хотят ценить настоящих людей»,— подумал Эйдеман. От При­макова, с которым виделся за месяц до его ареста, он слышал, что отношение к Леве прохладное.

В ответ на шифровку, где сообщалось о прибытии советской делегации в Анкару, из заграничного бюро Риббентропа в посольство рейха поступило распоря­жение: «Срочно пришлите подробный отчет с фото­снимками (только через офицера)».

Вице-консул Модель, оберштурмфюрер СС, бросился в транспортное агентство.

По правилам дипломатической службы сотрудник, везущий секретные документы, занимал отдельное купе в спальном вагоне первого класса. Но дорога была настолько загружена, что билеты продавались чуть ли не на месяц вперед. Пришлось пообещать хороший бакшиш. Плацкарту доставили уже к отходу поезда.

Запах лака еще ощущался в заново отделанном ка­бинете на Принц Альбрехтштрассе. Приподняв фраму­гу, Гейдрих оставил тонкую щель и задернул што­ры. Пришлось включить добавочный свет.

Прежде чем открыть совещание, он еще раз мет­нул косой, ускользающий взгляд на сотрудников. Ос­тался доволен. Здоровые, сильные, уверенные в себе, все в элегантно сидящих черных мундирах и, главное, молодые. Йосту и Крюгеру исполнилось, как и самому Гейдриху, тридцать два. Остальные только приближа­лись к тридцатилетнему рубежу, за которым начинается пусть медленный, но неотвратимый спад. Но до этого еще далеко. Хауптштурмфюреру Альфреду Науйоксу вообще двадцать пять. Член партии с тридцать первого года, в СД — с тридцать четвертого, он про­явил себя с самых лучших сторон на посту руко­водителя технической группы. Главное — создать сла­женный оркестр, ансамбль, способный мгновенно улав­ливать малейшие движения дирижера. Каждый мно­гократно проверен и прекрасно себя зарекомендовал. У каждого свои сильные и слабые стороны. Настал момент просуммировать, как в алгебраической задаче, плюсы и перемножить минусы, превратить их тем са­мым в полезную положительную добавку.