Душан Гамшик - Бомба для Гейдриха

Ошибись пилот еще немного, и бомба для Гейдриха — Кубиш, Габчик и два тюка — могла взорваться еще в ту же ночь.

Но уж такая поспешность, очевидно, не совсем устраивала бы и Лондон.

«Бомбежке противник не подвергался, — добросовестно сообщит в своем рапорте штабс-капитан Шустр, — поскольку, ввиду большой загрузки самолета людьми и материалами, бомбы принять было нельзя».

...Этот пропеллер перестал вращаться уже давно. С той поры, как обнаружилось, что металл куда надежнее для изготовления пропеллеров, чем дерево. Теперь эта реликвия давно минувших дней авиации, искусно склеенная из нескольких слоев древесины, украшает стены бара пардубицкого отеля «Веселка». Она напоминает посетителям, что он находится в городе пионера воздухоплавания инженера Кашпара и сидит в помещении, интерьер которого выдержан в стиле 30-х годов, когда Восточночешский аэроклуб был в зените славы.

Вместо пропеллера теперь вертятся вокруг столиков бара посетители. Каждый по-своему. Потому что сегодня последний день 1941 года. Правда, танцевать запрещено (империя ведет войну, и на Восточном фронте гибнут верные воины Адольфа Гитлера), но недостатка в развлечениях и шумном веселье не ощущается. У кого достаточно денег, тот может позволить себе куда больше, чем дает протекторатный паек,

«Прозит! Виктория!» («За ваше здоровье! Победа!») — раздается за столом, где празднуют последний день года какие-то разгоряченные господа.

Что значит, например, для одного из них пятидесятикронная мелочь за гардероб, куда он с вечера сдал свое серо-зеленое кожаное пальто и тирольскую шляпу с загнутыми полями. Он громко чокается за победу, которая не пришла в уходящем году — ничего, дождемся ее в новом году, не правда ли? Зачем в конце концов торопиться. Господа, чьи служебные кабинеты находятся на четвертом этаже здания бывшего Управления почт и телеграфа, носят в кармане бляху со служебным номером и пистолет: это признаки власти и хорошей жизни.

Трио музыкантов на подмостках получают выпивку и распоряжение сыграть «Englandlied». Гость, который напевает им первый куплет этой модной песенки, принадлежит к обществу голубых мундиров — офицеров «Люфтваффе», воздушных сил, с местного аэродрома. Его компания сопровождает музыку пьяным пением.

Англию долой!

Англию долой! — звучит вновь и вновь.

Стаканы звонко звякают.

И выпускник торговой школы Зденек Тоушек из Оломоуца не выдерживает.

До сих пор он довольно робко развлекался на противоположном конце бара в обществе нескольких пардубицких граждан. Своим просторным костюмом и круглым загорелым лицом он мало чем напоминает выпускника торговой школы, а скорее смахивает на деревенского парня, приехавшего в город по приглашению богатого дядюшки и впервые участвующего в новогоднем кутеже.

Сейчас он резким движением, так что заскрипел паркет, отодвинул стул и решительно зашагал на середину зала.

— Франта, ступай за ним! — сдавленным голосом крикнул инженер Палоуш.

Франтишек Гладена, еще недавно известный мотоциклетный гонщик, а ныне торговый агент фирмы «Праговка», и здесь не утратил ориентировки. Понял грозящую опасность. Несколько прыжков — и он уже следует по пятам своего компаньона по столу.

— Was ist schneller Franz? (Что такое «быстрый Франц»?), — окликнул Гладену из-за стола, где сидела компания гестаповцев, секретарь уголовного отдела Линзель.

Сотрудники пардубицкой тайной полиции знали экс-чемпиона Гладену не только как «быстрого Франца», но особенно как щедрого собутыльника, за счет которого не раз кутили до утра. Поэтому Гладена принадлежал к той горстке протекторатных граждан, которые имели разрешение немецкого оберландрата ездить на собственных автомашинах и получали паек бензина. Гестаповцы, конечно, не знали, какую роль в самом начале спектакля, сцена из которого сейчас на миг привлекла их внимание, сыграл именно автомобиль Гладены.

Кто он, тот, кого сейчас Гладена схватил за плечо? Его тут никто не видел прежде.

Между столами ловко протискивается подвижный, услужливый, энергичный человек в очках. Это владелец бара и гостиницы Кошталь. Он всегда хорошо осведомлен о гостях, в которых заинтересован. Он знает, что у блондина с загорелым лицом, который как раз в эту минуту оттолкнул Гладену и, сунув руки в карман, направился к группе горланящих офицеров «Люфтваффе», на пиджаке еще лежит позавчерашняя пыль улиц английской столицы, в пиджаке — английский «кольт». А желудок его уже заправлен тремя рюмками коньяку, которые Кошталь налил ему собственноручно.