Александр Немировский - Карфаген должен быть разрушен

— Тебе везет на сыновей! — говорили Квинту соседи.

— Везет, — соглашался Квинт. — У моего отца я тоже был пятым. Только не знаю, доживу ли я до той поры, когда буду иметь столько земли, чтобы спокойно работать на ней с сыновьями.

Иметь нормальный участок было мечтой каждого жителя деревни. Но только одному из них — Гаю Постумию удалось приобрести сто югеров.

Гай Постумий привез с Македонской войны мешочек с золотыми. На вопрос Меммия: «Как ты разбогател?» — Постумий ответил со снисходительной улыбкой человека, умудренного житейским опытом:

— Наш полководец Эмилий Павел — да будут к нему милостивы маны — думал об обогащении казны, а не воинов. Но я не растерялся, потряс одного грекула, как яблоню. Только в мой шлем падали золотые.

После войны с Персеем почти двадцать лет Рим не вел крупных войн, и у Меммия не было возможности пойти по пути Постумия. Но как только он узнал о наборе легионов для отправки в Африку, заявил своей Огульнии:

— Ну, жена, собирай меня в дорогу. Марс зовет!

— На кого ты нас оставляешь! — закричала женщина. — Разве я справлюсь с хозяйством и детьми. Да и на войне всякое случается.

— Да разве это война! — сказал Меммий. — Пуны теперь слабы и трусливы, как овцы. И, говорят, стали еще богаче. Если бы в Испанию или куда еще отправляться, я бы подумал. Только круглый осел от такого счастья может отказаться!

Скрепя сердце Огульния открыла деревянный сундук, бывший вместе с парой мулов ее приданым, и, порывшись, достала несколько денариев, отложенных для уплаты долга. Теперь они пойдут на покупку оружия. Впрочем, кожаный шлем и круглый щит Квинт уже приобрел у Постумия, который также собирался в поход, но был достаточно богат, чтобы купить себе новый шлем и панцирь.

Квинт раскрыл шлем и, прищурив глаз, заглянул внутрь, проверяя, много ли туда войдет золота. Затем он натянул его на голову. Семилетняя Меммия, качавшая привешенную к потолку люльку с близнецами, смотрела на приготовления, отца с неподдельным восторгом. Квинт подошел к девочке и погладил ее по голове:

— Помогай матери! Вернусь и куплю тебе настоящую греческую куклу. А где Авл? Авл!

Авл, мальчуган со светлыми волосами и облупившимся носом, сидел у хижины под платаном и плел сеть. Он встал и поспешил на зов отца.

— Слушай, Авл! — проговорил Квинт строго. — Теперь ты здесь старший. Теперь придется забыть об игре в мяч и о других забавах. Ты понял?

Авл кивнул головой.

— Пойди умойся, — продолжал отец. — Пора молиться ларам!

Прошло немного времени, и вся семья стояла на коленях перед божницей ларов.

Квинт произносил нараспев слова древней молитвы:

— Нам, лары, помогите, даруйте урожай на поле, здоровье в доме. Да не переступит его порог беда-злосчастье!

— Лары путевые! — шептала Огульния. — Помогите и сохраните!

Квинт бросил перед божницей горсть хлебных крошек и плеснул вина.

После жертвоприношения Квинт поцеловал Огульнию и старших детей и качнул люльку с близнецами. Низко поклонившись, он вышел из дому. Жена и дети смотрели ему вслед, пока он не скрылся за купой ив.

Великий город напоминал в эти дни встревоженный муравейник. Никто не занимался обычными делами. Закрылись лавки и мастерские. Прекратилась работа в доках. Чужеземные корабли ушли неразгруженными. Томимые неизвестностью, люди высыпали на улицы. Собираясь кучками, они делились тревожными новостями. Огромная толпа, заполнив все пространство между полукругом внутренней гавани и зданием городского совета, терпеливо ожидала решения.

Послы привезли из Рима страшную весть. Ромеи объявили Карфагену войну, и два войска во главе с консулами вышли из города, чтобы погрузиться на корабли. К войне Карфаген не был готов. Не было флота, который мог бы воспрепятствовать высадке ромеев на берег. Не было и армии, которая могла бы сбросить недругов в море. Войско, которое было собрано для защиты от нападения Масиниссы, распущено, а его командир Гасдрубал — приговорен к смерти и скрывался неведомо где. Меры эти были приняты, чтобы у ромеев не было повода для объявления войны. Но они не помогли. Тогда были избраны послы с неограниченными полномочиями, которым было представлено право принимать решения на месте, сообразуясь с обстановкой. Допущенные в сенат, они объявили, что Карфаген отдает себя Риму на его усмотрение и готов выполнить любое его требование.

Эта капитуляция как будто была принята благосклонно. Послам объявили, что сенат предоставляет карфагенянам свободу и самоуправление. Они восприняли этот вердикт с радостью, решив, что меч, занесенный над головой, отведен. Но тут же претор объявил, что карфагеняне получат указанные милости лишь в том случае, если в течение тридцати дней доставят в сицилийский порт Лилибей триста заложников, сыновей сенаторов и именитых людей, а также выполнят требования консулов.