Александр Немировский - Карфаген должен быть разрушен

Особенно удалась сцена расплаты с Хароном. Видимо, многие зрители не раз оказывались одураченными. Теперь они вскакивали со своих мест, что-то возбужденно выкрикивали, словно сами были участниками представления.

Заключительная фраза: «Коль вам игра понравилась, рукоплещите И все с весельем проводите нас», — была встречена громом аплодисментов. Зрители, римские плебеи — кузнецы, ткачи, валяльщики, каменщики — не жалели своих ладоней, привыкших к тяжелому труду. Медный котелок доверху заполнялся сестерциями и ассами.

Пустырь почти обезлюдел, когда один из зрителей, сидевший в задних рядах, направился к фургону. Это был невысокий юноша, смуглый, черноволосый, но с голубыми глазами. Изящество облика выдавало в нем чужестранца.

Макк, увидев юношу, бросился ему навстречу:

— Теренций? Как ты здесь оказался? Наконец-то среди зрителей подлинный ценитель искусства!

— Я был на представлении своей «Девушки из Андроса», когда толпа, узнав о прибытии ателланов, мигом перекочевала на ваш пустырь. Я последовал за зрителями и не прогадал.

Макк схватился за голову:

— Боги мои! Мы сорвали твое представление. Давай хоть поделимся сбором.

— Спасибо, Макк. Но я сейчас не нуждаюсь в деньгах. У меня появились знатные покровители. К тому же, глядя на вашего Харона, я понял, чего не хватает моей «Андреанке». А почему я не вижу Паппа?

— Наш Папп ушел в Аид! — проговорил Буккон. — Но его маску унаследовал Андриск, так что потерю ощущаем лишь мы, но не публика.

Андриск поклонился Теренцию.

— Ты хорошо сыграл свою роль, — похвалил Теренций. — Сразу видно, у тебя прекрасные учителя.

— Да! — согласился Андриск. — Мне повезло на них. Но для этого надо было оказаться на чужбине, испытать рабскую долю.

— Ты, наверное, эпирец? — спросил Теренций.

Андриск кивнул.

— А я карфагенянин. Наш корабль налетел на скалу, и все погибли. Меня же на берег вытащил дельфин. Отныне я перед дельфинами в долгу.

— А вот Зенон спасся сам, — вставил Андриск. — Он доплыл до берега Аттики и стал философом.

— Ты читал Зенона? — обрадовался Теренций.

— Нет! Но его чтит мой учитель куманец Блоссий, ученейший муж. Блоссий меня убедил, что все мудрецы, вместе взятые, Зенону в подметки не годятся.

Теренций улыбнулся:

— Сказано слишком резко, но я с тобою согласен. В наше время можно рассчитывать только на Тихе, или, как ее называют ромеи, Фортуну. Я ввожу Тихе Зенона в свои комедии как счастливую развязку. Казалось, это должно ей льстить, и она могла бы настроить в мою пользу публику. Но этого не случается. Каждый раз, когда во время моих спектаклей появляются жонглеры или ателланы, римляне бегут от моих пьес, как когда-то от Ганнибала при Каннах.

— Это так! — проговорил Макк. — Но твоя сцена возвышается над жизнью, наши же — вровень с ней. Твои пьесы останутся в веках, а наши уйдут вместе с нами. Если плебей или вчерашний раб тебя не оценил, то их внуки запомнят и станут повторять реплики твоих комедий, как мы ныне повторяем изречения Эпикура и Зенона.

— Спасибо, Макк. Ты даришь мне надежду.

Публий вбежал в таблин [28] Таблин — личный кабинет (покои) хозяина дома. . Полибий заметил: с подбородка юноши исчез пушок.

— Ты побрился! — воскликнул он. — Когда у нас в Ахайе говорят о юнце, добавляют: «Еще бритва не касалась его щек».

— А у нас о побрившемся говорят «обновился». Бритву мы называем «новакулой».

— А нет ли в Риме иных новостей?

— Есть: претор Сульпиций Гал прогнал из дома жену, застав ее стоящей на пороге с непокрытой головой.

— Этот Сульпиций Гал — астроном?

— Да. В астрономии из римлян он первый. А развелся вторым после Спурия Корвина. Но у того была веская причина: брак оказался бездетным.

— Поразительно! А есть ли другие новости?

— Вторая новость в другом роде. Сегодня в цирке представление.

— В цирке? — поморщился Полибий.

— Да! Будут выступать эллинские артисты.

Лицо Полибия просветлело.

— Это другое дело. Слово «цирк» вызывает у меня отвращение. А как эллинские актеры оказались в Риме?

— Их пригласил претор Аниций по случаю победы над иллирийцами.

Полибий накинул хитон. И вот они уже на улице, спускающейся под гору, прямо к цирку.

— Не знаешь, каких актеров привел Аниций? — спросил Полибий, когда уже показалась стена, ограждавшая цирк.

— Беотийца Феодора и этолийца Гермиппа с хором и флейтистами. Они будут исполнять гимны в честь Аниция.