Александр Немировский - Карфаген должен быть разрушен

— Не люблю откладывать! — Андриск погладил ладонью влажную, пахнущую потом спину животного. — Дорога тянет! Уже давно пора идти навстречу Фортуне!

— Вот именно! — подхватил Блоссий. — Не дожидаться, пока она даст тебе знак. Шагать! А там — будь, что будет. Так учил Зенон!

— Давно я хотел тебя спросить. Вот Сократ яд принял, хотя ему бежать предлагали. Диоген в бочке сидел. А Зенон что учудил?

Блоссий улыбнулся:

— Учудил… Ничего такого за ним не было. Жил без излишеств. Не пил вина. Не любил многолюдства. Спрятав свою душу от праздного любопытства, он и сам не был охоч до чужих секретов. Поэтому его любили македонские цари. А враги македонян, афиняне, оказали ему, чужестранцу, посмертные почести. Более всего он не терпел болтовни. Как-то юношу отчитал: «У нас для того два уха и один рот, чтобы мы больше слушали и меньше говорили».

— Молодец! — похвалил Андриск философа. — У нас в Эпире говорят: «Лучше воду решетом носить, чем языком трепать».

— Когда ему было столько же лет, сколько сейчас тебе, он занялся торговлей. Корабль его налетел на скалу. Вплавь добрался он до Афин и остался там, отыскав учителей. Попав в Афины безвестным, он стал так знаменит, что македонские цари почитали за счастье письмо от него получить. Так ему улыбнулась Фортуна.

— Как и нам с тобой, — сказал Андриск. — Вот долго ли она улыбаться будет?

— Фортуна — скрытная госпожа, — ответил Блоссий. — Поди узнай, что у нее на уме. Но доподлинно известно, что она не терпит ленивых и равнодушных, а благоволит к расторопным и смышленым.

— Значит, и к тебе. Но разве это дело, достойное твоего ума: подсчитывать доходы Филоника и вести его переписку?

— Мне Фортуна тоже улыбнулась. Через несколько дней я буду учителем.

— Тебя нашли ученики?

— Пока ученица.

— А! — пренебрежительно протянул Андриск. — Большое счастье девчонку учить. У нас в Эпире говорят: «Женщину учить — время тратить!»

— Презрение к женщине — гибельный предрассудок, — проговорил Блоссий убежденно. — Римляне его почти лишены. Римская матрона не рабыня, а госпожа. Да и девочкам здесь дают образование.

— Я поеду! — сказал Андриск, поднимая вожжи.

— Но ты не узнал, кто моя ученица. Это Элия.

— Элия! — воскликнул Андриск. — Ты будешь учить Элию?

— Так распорядился наш патрон в письме к Филонику. Ведь Элии уже девять лет. Ее привезут через несколько дней.

— А чему ты будешь ее учить?

— Всему тому, чему учили меня самого. Зенон считал, что душа женщины склонна к добродетели больше, чем мужская. А добродетель и знания неотделимы друг от друга. Следовательно, давая женщине знания, мы развиваем ее склонность к добродетели.

— А можно, когда я вернусь, ты и меня будешь учить?

— Конечно! Я буду учить вас вместе, как в римских школах.

— Не надо, как в римских, — перебил Андриск. — Вчера я мимо школы проходил, что на агоре. Такой вой стоял…

— Можешь не опасаться, — улыбнулся Блоссий. — Зенон запрещает наказание розгами.

— Одобряю! — сказал Андриск, садясь в повозку. — А Элии привет передай. Хорошая она, хоть и ромейка.

Полибий стал чаще бродить по городу без провожатых. Он уже разбирался в путанице проулков и тупиков. Теперь он знал, в какое время и куда тянутся людские потоки. Если в направлении к Субурре торопятся люди в черном и коричневом, значит, десять часов дня и ремесленный люд возвращается к своим колодкам и гончарным печам. В это время не встретишь людей в белых тогах.

Именно этот час Полибий избрал для посещения цирюльника, полагая, что ему не придется ждать.

Усадив Полибия в кресло, цирюльник спросил по-гречески:

— Постричь? Побрить?

— Бороду постриги, брить не надо, видишь же, что не ромей!

— Вижу и радуюсь! — ответил цирюльник, доставая ножницы. — Ибо от ромеев, хотя они и стригутся и бреются, никакого дохода.

Ножницы застрекотали, и римский цирюльник, видимо не менее словоохотливый, чем люди его профессии во всем мире, не прекращая работы, изливал обиды:

— Целый месяц плюю в потолок. А в последние дни — толпа, еле управляюсь. Что возьмешь с варваров?! Волосы стригут только перед новолунием! А до чего скаредны! Знают, что беру за стрижку асс. Никому не придет в голову дать сестерций. А вот когда я стриг Персея…

— Персея? — удивился Полибий. — Разве Персей в Риме?

— Я в Риме недавно. До этого я работал в Альбе Фуцинской.

Полибий отстранил руку с ножницами:

— Скажи, а не приходилось ли тебе встречаться с эллином по имени Телекл?