Клыч Кулиев - Чёрный караван

Капитан, видимо, угадал мои мысли. Он заговорил озабоченно:

— Видели, как говорил бледнолицый большевик? Вот увидите — он привлечет на свою сторону большинство и уведет их с собой.

— Что же делать? — повторил я вслух вопрос, который только что задавал себе. — Справится ли Полат-бай с ними собственными силами?

— Нет, ничего он с ними не поделает. По-моему, нужно вот что. Отозвать в сторону этого большевика и потребовать: «Если жизнь тебе дорога, сейчас же убирайся отсюда. Останешься здесь до рассвета — назад пути не найдешь».

— А если он ответит: «Не лезьте не в свое дело»?

— Не посмеет.

— Нет, капитан… Ваш совет не годится. Или совсем-не вмешиваться в их спор, или вмешиваться по-настоящему.

Я улегся на походной койке, закурил. Лег и капитан. Мне вспомнился один разговор с генералом Маллесоном. Он сказал: «Мы имеем дело с войной без границ». Действительно, война против большевиков — это война без границ. Вот вдали от своей границы, на территории другого государства, два большевика угрожают нам. Чем отличаются они, скажем, от тех, кто лежит в окопах под Чарджуем? Нет, нужно действовать решительно!

Я изложил созревший у меня в голове план капитану. Вернее, объявил как приказ, подлежащий немедленному исполнению:

— Ступай разбуди Якуба… Возьмите с собой Артура и Ричарда и, обойдя стоянку со стороны Бала-Мургаба, подойдите к беженцам. Спросите у Полат-бая: «Из Кушки к вам должны были прийти два человека. Они прибыли?» Он, разумеется, ответит: «Да». Выведите их на безлюдное место — зовет, мол, начальник поста — и покончите с ними. Трупы бросьте в реку. Пусть это будет уроком для других!

— А как быть, если они вдруг заупрямятся и ответят: «До рассвета мы никуда не пойдем»?

— Кончайте на месте. Люди бая не окажут вам сопротивления, а остальные ничего не смогут сделать.

Капитан пошел будить Якуба, а я снова закурил.

Я только потом понял, что впутался в опасное дело. Нужно ли было рисковать в моем положении? На этот вопрос имелось два ответа. Если бы этот вопрос задали разведчику Форстеру, он ответил бы: «Нет, не нужно». Потому что Форстера ждали более важные предприятия. Правда, я был уверен, что в этом деле мы не понесем потерь. И все-таки это было рискованно. Вдруг началась бы перестрелка и пуля задела бы Якуба или кого-нибудь из наших… Конечно, тогда трудно было бы оправдаться. Но, уверяю вас, меня возмутил разговор с бледнолицым большевиком, во мне проснулась какая-то неудержимая злоба. Захотелось мстить, и немедленно. На то была своя причина.

В последнее время всем моим существом овладела одна неотвязная мысль. Мысль о том, что нужно, необходимо всеми мерами бороться с большевиками. Эта мысль не покидала меня ни днем ни ночью, непрестанно сверлила мои мозг. Чтобы отвлечься, я обращался к воспоминаниям, старался найти себе какое-нибудь занятие. Но через несколько минут слово «большевик» снова как гром возникало в моем сознании, тягостное раздумье охватывало меня. Большевизм превратился для меня в какой-то кошмар, и чем больше я думал о нем, тем труднее становилось мне дышать.

И вот кошмар воплотился в этих двух пришельцев, которые неожиданно возникли на моем пути. Не только возникли, но и действуют. Скажите сами: мог ли я не покарать их? Не знаю, как поступили бы другие, а я не смог устоять перед внезапно загоревшейся жаждой мести.

Я послал первую пулю в большевизм. Она не пропала зря, все кончилось так, как я и предполагал. Я не суеверен. Но тут мне показалось, что и весь мой тяжелый путь закончится так же благополучно.

Едва рассвело, прибежал Полат-бай и рассказал, что произошло. Мы обстоятельно переговорили обо всем. Он сказал, что намерен, как только устроится у своих родственников, съездить в Герат. Я объяснил ему, что в Герате у меня есть близкий друг по имени Абдуррахман и что если Полат-бай обратится к нему, тот окажет всяческую помощь. Написал записку Абдуррахману. Бай взял ее с радостью, как самый драгоценный подарок, завернул в платок и положил в карман.

После полуночи мы с ним сердечно распрощались.

Может быть, оттого, что я всю ночь не мог сомкнуть глаз, наутро у меня сильно разболелась голова. Но жара не было. Слава богу! Я очень боялся малярии, по три раза в день принимал хинин, давал его и другим. Абдуррахман говорил: «Если будешь пить хинин с русской водкой, малярия и близко к тебе не подойдет». Каждый вечер мы с капитаном усердно выполняли этот совет, и до нынешнего дня я не чувствовал никакого недомогания. А сегодня меня прямо замучила жестокая головная боль. Принял несколько таблеток аспирина, обвязал мокрым полотенцем голову. Если бы хоть часок отдохнуть в тени!.. Пожалуй, головная боль сразу исчезла бы. Но откуда теперь взяться прохладе и покою? Караван идет, как всегда, мерно и медлительно. Разве можно остановить его? Остановись он хоть на день, — чего доброго, колесо истории сорвется со своей оси! И все же, куда ты так спешишь? Неужели тебе на роду написано скитаться бездомным бродягой вдали от родины, среди грубых варваров?