Клыч Кулиев - Суровые дни (книга первая)

И калам и бумага принадлежали его отцу Довлетмамеду. Здесь же лежали листки с незаконченной поэмой «Вагзы-Азат», и Махтумкули прочел стихи о том, что падишаху необходимо быть добрым и что убить человеческую душу в тысячу раз хуже, чем разрушить Каабу [10] Кааба — мечеть в Мекке, главный объект паломничества мусульман, святыня суннитов. .

Махтумкули не раз перечитывал написанное отцом, многие строки знал наизусть. Он гордился отцом, который считался талантливым поэтом и ученым, изучившим семьдесят две науки. Газели Довлетмамеда были популярны среди туркмен вплоть до Бухары и Хивы.

И Довлетмамед тоже гордился сыном. У него было трое сыновей — Абдулла, Мамедсапа и Махтумкули. Все трое прекрасные джигиты. Отец никого из них не обделял лаской, но с младшим, с Махтумкули, он связывал свои лучшие надежды, в нем он видел себя. Махтумкули так же тянулся к знаниям, как и Довлетмамед, у него обнаружился талант поэта, талант, пожалуй, даже более яркий, чем у отца. Довлетмамед собирался послать его в Хиву, в знаменитую медресе хана Ширгази, чтобы сын изучил там философию и другие науки. Ответ на ходатайство был уже получен, и Довлетмамед ждал только попутного торгового каравана.

Махтумкули много слышал и о Хиве, и о медресе Ширгази. Он очень хотел учиться. Но как же он оставит Менгли? Как сумеет прожить долгие годы, не видя ее глаз? Поделиться бы с кем-нибудь из друзей сомнениями, попросить совета. Да разве можно найти советчика в таком деле…

В медресе Ширгази Махтумкули с головой окунулся в необъятное море знаний. Он занимался, не считаясь со временем, не щадя сил. С усердием взрослого и увлечением юноши изучал он произведения великих мыслителей, написанные на арабском, персидском, джагатайском языках. Его прилежанию и способностям удивлялись не только желторотые ученики-талибы, но и умудренные знаниями мюриды и пиры, смотревшие на мир с высоты минаретов.

Строки его стихов разлетались далеко за стены медресе, кочевали среди народа, парили над необъятными туркменскими степями.

С большим успехом закончил он медресе. Не было преград на пути к любимой. Самое трудное осталось позади.

Но как часто надежды лопаются, словно пузыри, поднимающиеся со дна старого водоема! Уже год, как Менгли ходила с яшмаком [11] Яшмак — платок молчания, им закрывают рот замужние женщины. у рта, уже год была она женой крупного бая.

Для Махтумкули померк солнечный свет. Он ходил отшельником, избегая людей, и темные мысли, которые подсказывает человеку отчаяние, толкали к необдуманному. Любимая была потеряна навсегда, но любовь упорно не хотела умирать. Нестерпимые муки принесла она Махтумкули.

Да разве одна она! В сражении с кизылбашами был убит Абдулла. Без вести пропал Мамедсапа. Не выдержав потери сыновей, навсегда распростилась с неблагодарным миром мать.

Способно ли человеческое сердце выдержать сразу; столько испытаний? Очевидно, способно, потому что Махтумкули выдержал. И старый Довлетмамед, пытаясь держаться с обычной степенностью и спокойствием, тоже выдержал и даже утешал сына: «Не мучай себя переживаниями, сынок. Во всем происходящем — воля аллаха, и никто из смертных не избежит уготованной ему участи».

Участь, участь… Кто ее предопределяет? Чьей рукой движется колесо человеческой жизни? Может быть, не аллах, а сами люди? Вот надо бы женить Махтумкули. А как это сделать, если дом твой покинул достаток, если последнее, что у тебя было, ты отдал год назад за жену Абдуллы? Нет денег в кармане, нет скота в агилах. Есть только сын, страдающий от потери любимой, и есть сноха, ставшая вдовой. Может быть, соединить Махтумкули и Акгыз? Сын может обидеться и воспротивиться, но он не пойдет против обычая, против воли отца. Пусть не будет любви, но будут внуки. Не всегда жизнь строится на любви.

Через год у Довлетмамеда действительно появилось двое очаровательных внуков, в которых старик души не чаял. Он даже помолодел как будто. Но радовался он недолго. И в один из весенних дней туркменские селения облетела печальная весть о кончине Карры-моллы— так звали Довлетмамеда в народе.