Клыч Кулиев - Суровые дни (книга первая)

Но сегодня волнение было сильнее обычного. Может быть, прошедшая мимо девушка отличалась редкостной красотой? Да нет, пожалуй. Вернее всего потому, что встреча произошла на том самом месте… Да-да, именно здесь, у стыка тропинки и оврага…

Когда это было? Теперь уже и не вспомнишь, но осень была такой же прозрачной и теплой, и был предвечерний час. Молодой Махтумкули возвращался с гор, придерживаясь за вьюк дров, который мерно покачивался на спине лошади. Он устал за день и был голоден, но сердце его было наполнено радостью, и он напевал сочиненную им же песенку о любви:

Давно уже поселилось в его сердце большое чувство. И душа не отдыхала, и сердцу не было покоя. Во сне ли, наяву ли — перед его глазами стояла красавица Менгли. Лицо ее он сравнивал с полной луной. Ее жгучие глаза разили без стрелы, сжигали без огня. Сейчас он встретится с ней — и усталость как рукой снимет, тело станет легким и стремительным. Среди всех цветов земли нет цветка очаровательней и краше, чем Менгли! Иногда кажется, что разлуку с ней вынести невозможно, но нет любви без страданий, как нет розы без шипов.

А разве не ждет встречи она? Вот она стоит на берегу реки и только делает вид, что наполняет кувшин водою, а сама то и дело посматривает на горы. Она встретит его теплым взглядом, и они молча постоят рядом, понимая друг друга без слов. Ни разу еще им не довелось поговорить наедине. О аллах, какое это, наверное, оглушающее счастье!

Но — что это? Берег Гургена пуст. Неужто он опоздал? Неужто Менгли, устав от ожидания, ушла домой? Не может быть! Солнце еще не спряталось в своей горной кибитке. Вон несколько женщин поднимаются с кувшинами по склону холма. Не с ними ли красавица Менгли? Но она имела обыкновение ходить за водой одна, без подруг. Ее нежная душа была полна желаний и надежд на счастье, она жила одной мыслью — встретиться с Махтумкули, из его собственных уст услышать прекрасные газели, которые она так часто повторяет про себя в бессонные ночи. Многие из стихов поэта она заучила наизусть, и сердце ее, нежное девичье сердце, тянулось к поэту, как растение тянется к воде. Как мечтала она раскрыть ему свою душу! Но что поделать, если глухая стена дедовских обычаев отделяет ее от любимого. Они — рядом, но между ними — гора Кап [9] Кап — мифическая гора на краю света, которая якобы служит опорой небесному своду. .

Итак, она не дождалась.

Он подошел к берегу и долго наблюдал за прихотливыми струйками, которые, словно живые, бормотали друг другу что-то. И чем дольше он смотрел, тем яснее проступало на поверхности воды прекрасное лицо Менгли. Глаза ее излучали ласку, губы улыбались, но было в этой улыбке что-то грустное, тайное страдание пряталось в изгибе желанных губ.

Он присел на корточки, чтобы поближе рассмотреть дорогое видение, и лицо Менгли приблизилось настолько, что он ощутил ее теплое ароматное дыхание. Он осторожно протянул руки к воде, чтобы коснуться блестящих черных кос. и видение поблекло и исчезло.

Вздохнув, молодой поэт взял коня под уздцы и пошел к холму. И сразу же увидел одинокую девичью фигурку с кувшином на плече. Менгли! Как легко и осторожно ступает она. Словно не живое создание, а воздушная пери плывет, не касаясь земли. По сторонам посматривает, как робкий джейран, идущий на водопой.

Увидев ожидающего юношу, Менгли остановилась в смущении. Махтумкули бросился к ней, осторожно взял за локти. Она зарделась, потупившись, и тогда он безотчетно, не думая, что их могут увидеть, прижал ее к груди. Она очнулась, легко выскользнула из его рук и, обласкав джигита любящим взглядом, побежала к реке.

Да, встреча произошла вот на этом самом месте, у стыка тропинки и оврага. Вся душа его принадлежала Менгли. Много стихов сочинил он в честь любимой. Но так и не смог ни поделиться с ней мечтами, ни прочесть ей стихов:

Менгли мелькнула на мгновение, словно солнце, прорвавшееся сквозь тяжелую завесу туч, и исчезла. Исчезла навсегда. Он и сейчас видит ее глаза, которые сияют как маленькие черные солнца, но их лучики уже не согревают его старую душу, уставшую от невзгод и тяжести жизни.

Тогда, после встречи с нею, Махтумкули вернулся домой, полный счастья и поэтического вдохновения. С помощью брата Мамедсана он развьючил лошадь и, улегшись на подушки посреди глинобитной мазанки, тростниковым каламом написал в честь возлюбленной новые вдохновенные строки.