Михаил Лохвицкий (Аджук-Гирей) - ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ

* Большинство курганов на Кубани относятся к VI — IV векам до н. э. и принадле

жат меотам, предкам адыгов.

Они уселись, поели, и отец рассказал Озермесу, как предки их предков хоронили своих вождей. Потом припомнил сказание о женщинах воительницах, живших на берегу моря и совершавших набеги на адыгов. — Они были хорошими наездницами и владели мечом лучше мужчин. Больше других страдали от их набегов наши племена, потому что ни один джигит не мог позволить себе поднять меч на женщину. Воительницы захватывали для себя мужей, увозили их с собой и время спустя отправляли обратно. Если у воительницы рождался сын, она отсылала его к отцу, а если появлялась дочь, девочку учили владеть оружием и выжигали ей правую грудь, чтобы сподручнее было стрелять из лука. — А куда они делись? Потомков от них не осталось? — В глазах отца заискрилась улыбка. — Может, и остались. Дед мой говорил, что когда он был молодым, некоторые наши женщины сражались не хуже мужчин. Жена моего деда, твоя прабабушка, метко стреляла из лука, я сам видел, ни одна стрела ее не пролетала мимо мишени. — Ты сказал, что женщины воительницы отправляли мальчиков к отцам. Значит, и во мне, может быть, есть кровь какой нибудь воительницы? — Отец кивнул. — А не может случиться так, что адыгские женщины, в жилах которых течет кровь воительниц, снова объединятся и станут нападать на мужчин? — Глаза отца снова заблестели. — Кто знает, что случится завтра. Но я думаю, этого не будет. Всему, что происходит, свое время. Да и женщины наши теперь не такие, как некоторые их прародительницы. Чужеземец тхамада говорил мне, что в те времена воительниц называли мужеубийцами. — А все же, что будешь делать ты, если такое произойдет? — Наверно, как и теперь, петь свои песни. — Он надолго умолк, и Озермес догадался, что душа отца куда то улетела. Когда душа вернулась к отцу, он взял шичепшин и смычок и негромко запел:

Озермес, слушая песню, смотрел на желто бурую степь, переливавшуюся вдали, как текучая вода, и представлял себе рассказанное отцом. Кургана, у подножия которого они сидят, еще нет. В земле вырыта большая глубокая яма, в которую спускается длинный, в семь прыжков, широкий ход. Яма и ход перекрыты толстыми бревнами из старых буков и яворов, а под ними в углу ямы сложен домик из белых каменных плит. Издали доносятся заунывный скрип деревянных колес, пронзительные причитания и плач. Большую повозку, раскрашенную белой, желтой и голубой краской, тянут шесть лошадей. В повозке лежит в желтом панцире ушедший вождь, к поясу его привязаны меч, лук и стрелы, у левой руки — железный щит. Пыль от повозки скрывает вторую, поменьше, в ней ворох одежды ушедшего и кувшин с заморским вином. За второй повозкой, плача и царапая лица, бредут с распущенными волосами женщины — жены. Их сопровождают плакальщицы, с криками рвущие на себе волосы. Позади воины на скакунах гонят табун лошадей... И вот уже вождь уложен в каменный домик, жены его и лошади заколоты... тоже уложены в яму, по одну сторону женщины, по другую кони. В проход закатывают повозки. Все, что вождю нужно в иной жизни, — с ним. Вход заставляют глыбами, камнями. И потом, и день, и другой, и все лето, и всю осень мужчины носят и носят на могилу землю, пока не образуется высокий округлый курган.

Когда стемнело, Озермес собрал в кустах валежник и разжег костер.

Поев, легли спать. Озермес смотрел на Тропу всадника, на Семь братьев звезд, на другие звезды, колесом вращающиеся вокруг неподвижной Низовой звезды, у которой, как ему однажды сказал отец, надо учиться скромности, самая непоколебимая, Низовая никогда не старается казаться ярче, чем она есть. Чем дольше Озермес смотрел на небо, тем ниже опускались звезды, становясь такими же простыми и близкими, как светлячки, летавшие на втором месяце лета возле их сакли, казалось, протяни руку и поймаешь любую из них. — Ты не спишь? — тихо спросил отец. — Нет еще. — У тех, кто доказывает, будто в курганах покоятся не наши, а их предки, — сказал отец, продолжая дневной раз говор, — есть еще один коварный замысел. Ты знаешь, что корни у деревьев разной длины. Чем глубже уходят в почву корни, тем крепче стоит дерево. Корни адыгов — это их древние предки. Нечестивые хотят подрубить наши корни, чтобы мы скорее упали. Когда твоя будущая жена родит тебе сына, расскажи ему об этом. — Отец лег на бок и заснул. Озермес повернулся лицом к кургану, и вскоре ему почудилось, будто оттуда доносятся тихий плач женщин и протяжное ржание лошадей.