Михаил Лохвицкий (Аджук-Гирей) - ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ

До захода солнца Озермес вкопал четыре столба и вбил в землю колья. С утра можно будет заняться оплеткой стен. Чебахан, приготовив еду, разостлала на обломке скалы шкуру убитого Озермесом козла и стала разминать ее с внутренней стороны деревянной дубинкой, похожей на большой пестик от ступки. Раза два она сходила в саклю и, вернувшись, сообщила Озермесу, что Абадзеха еще спит. Мягкие грустные лучи заходящего солнца обливали желтизной скалистую стену, притулившуюся возле нее саклю, золотили листву и стволы деревьев и пестрым ковром ложились на поляну. Смолкало жужжание пчел и гомон птиц. Со стороны пропасти иногда слышался шорох падающих камней. То днем, то ночью от обрыва отрывался камешек, падая, он увлекал за собой другие, и грохот несущейся вниз каменной лавины эхом отзывался в горах. Круглые валуны козами прыгали на выступах, а ночью можно было увидеть, как от их ударов о скалы разлетаются искры. И тогда тьма ущелья казалась ночным небом, в котором загораются и гаснут звезды. Закончив возню со шкурой, Чебахан забросила ее на крышу сакли и подошла к Озермесу. — Ты не проголодался? Поешь, а я подожду, пока проснется Абадзеха. — Как, по твоему, — спросил он, — сколько ей лет? Мне показалось, что она двумя тремя зимами старше тебя. — Она такая тощая, не поймешь. — Здоровье гостьи в руках хозяйки, когда ты откормишь ее, она станет красивее. — Ты считаешь ее красивой? — Так говорила ты, и я с тобой согласен. — Чебахан заходила взад и вперед, потом почему-то прошлась вокруг Озермеса и, остановившись перед ним, выпятила нижнюю губу. — Если бы Абадзеху продавали на невольничьем рынке, ее никто бы не купил, такая она костлявая. — Купили бы, рабовладельцы понимают толк в женской красоте. — Чебахан хихикнула. — Что ж, у тебя могут быть две жены. И если ты не ошибся с возрастом, она станет старшей. — Озермес, удивившись, посмотрел на Чебахан — глаза ее потемнели, брови нахмурились. — А ревновать ты не будешь? — усмехнувшись, спросил он. — Нет! — вызывающе ответила Чебахан. Озермес развеселился, будь темно, он расцеловал бы ее надутые губы. Однако ей все же надо было сказать несколько острых слов. Он задумался и вспомнил, как однажды Безусый Хасан растолковывал неразумной невестке, в чем та не права, и заговорил спокойно и рассудительно:

* Абадзехи — адыгское племя.

— Пожалуй, я совершил ошибку, когда строил саклю для двоих, следовало, наверно, предусмотреть и вторую комнату для женской половины. — Лицо Чебахан осунулось и побледнело. — А теперь выслушай меня внимательно. Ты вела себя как глупая девчонка, блеяла вроде заблудившейся овцы. Что ты и я знаем про Абадзеху? Ничего мы не знаем, есть ли у нее муж, отец и мать, сестра и брат? Не знаем, откуда она и как ее зовут. Мы знаем лишь о смерти ее ребенка и о том, что она потеряла свою душу. Мужчина, который позволил бы себе взять в жены женщину, лишенную души и разума, уподобился бы жучку мертвоеду. Можно ли сблизиться с существом, которое не понимает, что делает, с женщиной, тело которой здесь, а душа в каком-то ином мире? Абадзеха может быть мне только сестрой. — Прости меня, — тихо произнесла Чебахан, — об этом я не подумала, я из-за тебя... — Из-за меня? — удивился он. — Ты не сердись, я правда из-за тебя. Мы уже говорили, я же чувствую, что не даю тебе того, что должна давать мужу жена, почему я такая, не знаю. И подумала: может, Абадзеха, у нее уже был ребенок... Но на самом деле я вовсе не хочу, чтобы ты взял Абадзеху в жены. — Он опустил голову, чтобы она не заметила смеха в его глазах. — Я не знал, что ты ревнива. — Я тоже этого не знала, — виновато промямлила она. Он прыснул. — Хорошо, что мы не в ауле, там послушать мое пение собиралось бы много красивых женщин. — Здесь не соберутся, — пробормотала Чебахан, — и здесь ты не поешь. — Да, я давно не пел и не брал в руки шичепчина... Не думаю, чтобы сюда поднялась еще какая нибудь женщина, но на всякий случай скажу: если вдруг сама Псыхогуаше попросит меня взять ее в жены, я откажусь от этой великой чести. Мой отец не женился вторично даже после смерти моей матери. И я не хотел бы иметь двух жен, мне достаточно одной и глупой. Надеюсь, я не обидел тебя? А коли обидел, вспомни, что если у мужчины от обиды выпадает волосок из усов, то женщина, обидевшись, может стать лысой. — Чебахан улыбнулась, постояла, переминаясь с ноги на ногу, шмыгнула носом и, вобрав голову в плечи, побежала к очагу. Увидев, как мелькают ее пятки, Озермес рассмеялся, но услышал свой смех словно бы со стороны и прищелкнул языком. Когда смеешься, кто-то должен отозваться и поддержать твое веселье, а смеяться одному — все равно что бесцельно пускать стрелу в небо или помешивать лопаткой в пустом котле, воображая, что там каша.