Михаил Лохвицкий (Аджук-Гирей) - ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ

— Я никогда не встречала ни Мазитхи, ни Ахына, ни Жычгуаше, ни кого из богов. И не увижу.

— Почему? Если б ты была со мной и Самыром...

— Все равно не увидела бы, — сказала она и посмотрела на разгорающиеся звезды. — Семь братьев звезд я вижу, Низовую звезду тоже вижу, а Мазитху...

— Ты думаешь, он не показался бы женщине?

— Не знаю...

Посмотрев на лес, она резко повернулась к Озермесу.

— Сказать, почему я не увидела бы Мазитху?

— Да.

Она заговорила сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее, как всадник, который, понукая коня, стремительно догоняет кого то.

— Мать, когда я подросла, учила меня, объясняла, что жене не полагается говорить о своих чувствах мужу, о том, что она думает о нем, поэтому я часто молчу. Но сегодня, не сердись на меня, скажу... Мы с тобой разные. Ты видишь то, чего не вижу я. Ты можешь зимой посмотреть на засыпанную снегом ольху и увидеть на ней вместо снега цветы. Я так не могу, снег — снег, скала — скала. А ты видишь в сакле хоть человека, хоть медведя. Ты говоришь: посмотри на вершины, какие на них разноцветные снега, а я смотрю и вижу, что горы белые. И как бы ни старалась, смогу увидеть их только белыми... Ты и прошлое вспоминаешь не так, как я, у тебя ушедшие оживают, разговаривают, смеются, а я, когда вспоминаю даже отца и мать, всегда чувствую, что они мертвые. Я всего навсего обычная, обделенная богами женщина. Бывает, я думаю, что тебе больше подошла бы другая жена, и тогда тоска грызет меня, как мыши по ночам грызут порог нашей сакли. Я даже не смогла подарить тебе сына...

— Ты все сказала? — спросил Озермес.

Чебахан втянула голову в плечи и не ответила.

— Тогда выслушай меня. Ты хорошо поступила, сказав о том, что тебя угнетает. Нас здесь только двое, и ты не можешь поделиться своими думами с матерью, а я с отцом... Самыр, Мухарбек и Хабек — вот все, кто у нас есть. В том, что Псатха* не дал нашему сыну души, твоей вины нет, я уже объяснял тебе это, не укоряй себя напрасно. Я уверен, что боги смилостивятся, и ты родишь и сына, и дочь, и, быть может, сыновей и дочерей.

— Я только счастлива буду, — тихо сказала она. — Но, муж мой, мы с тобой никогда не станем дедом и бабушкой. Загляни за горы, отделяющие нас от будущего. Ведь у наших сыновей могут быть сестры, у дочерей — братья, однако у них не будет жен и мужей, значит, не будет и детей, и наш род кончится.

Над поляной, с резким криком, свистя крыльями, стремительно пронеслась сипуха, и тут же за кладбищем пронзительно запищал какой-то схваченный когтями зверек. Чебахан смолкла.

— Не знал, что и твою голову навещают мысли о будущем, — сказал Озермес.

— Редко. Когда тебя долго нет. Раньше я жила тем, что было и что есть, а последнее время почему-то... Наверно, это глупо, ведь если у нас народятся дети, до того времени, пока они вырастут, пройдет столько лет и зим...

* Псатха — бог души, то же, что и Тха.

— Колесо времени, белорукая, вертится бесшумно, без остановок, и всему приходит свой черед. Последние дни перед отъездом мой отец чаще разговаривал со мной. Один раз он сказал: адыги не считали нужным говорить о смерти, потому что знали: жизнь души бесконечна, и она не умирает. И, зная это, не задумывались о будущем своих детей и внуков. Тогда я не обратил внимания на слова отца, а теперь понимаю, что он был прав... Поэтому продолжим разговор о внуках. Там, внизу, на наших землях сердары русского царя хотят поселить своих бывших рабов. Как знать, может, наши сыновья похитят у них девушек, а для сестер привезут сюда молодых мужчин...

— Убийц моей матери и моего отца? О чем ты говоришь, муж мой?

— А какой еще можно придумать выход? Кроме того, ты забываешь, мы ведь говорим о тех, которые еще не родились.

— Но они родятся от отцов, убивавших адыгов! Не хочу, чтобы в наших внуках текла кровь тех, кто захватил нашу землю!

— Как знать, может, их сыновья и дочери станут раскаиваться за содеянное отцами и осудят их.

Чебахан сидела боком к нему, и Озермес, несмотря на темноту, увидел, как выпятилась вперед ее нижняя губа. Подумав, она с презрением сказала:

— Только плохие сыновья осуждают своих отцов! Нет, муж мой, таких мужчин я в нашей семье не потерплю!

— А как же наши аулы принимали к себе беглых русских и жили с ними в мире? Вспомни Якуба, который стал моим другом, ведь это я привел его к вам, а Аджук отдал ему в жены сестру своей жены Зайдет.

— А потом русские солдаты убили ее. Им нет и не будет прощения за гибель наших отцов, матерей, братьев и сестер!