Зиновий Давыдов - Из Гощи гость

— Вон оно-то как вышло негоже! Зачем, боярин, не сказался сразу? Спорить стал?.. Государевы мы работники, а с умерлым чего уж делать! Сродного кого хоронишь?

— Отца родного, — глянул князь Иван в ту сторону, где на дрогах стоял неукрытым княжеский гроб: — Хворостинина Андрея Ивановича.

— Андрея Ивановича!.. — встрепенулся мужик и даже нож свой на палке из рук выронил. — Чего бывает, чего бывает! — заохал он и стал снова размахиваться крестами по латаной своей рубахе. — Да ты постой… постой… Да ты, выходит, князь Иван?.. Так и выходит: князь Иван. Вишь ты, какой срослый стал!

— Отколь это я так ведом тебе? — молвил с досадою князь Иван, потирая больно ушибленную злодейскою дубиною руку.

— Да господи, да как же! — спохватился мужик. — Да все мы тут хворостининские, княженецкие, вашинские мы, дворовые. Да вон и Кузёмка! Гей, Кузьма!

Но Кузьме уже напихали полон рот пакли, а самого его накрепко привязали к дрогам, так что конюх только головой вертел да глаза таращил. Косой же до того разжалобился, что не замечал и детины, стоявшего позади князя Ивана, обхвативши его руками и не давая ему сдвинуться с места.

— Чего бывает, чего бывает!.. — продолжал сокрушаться косоокий. — Батюшка твой — чего уж об умерлом говорить! — в обиде мы на батюшку твоего. В голодные леты разгонил он нас всех… Чего станешь делать!.. А как прошли те голодные леты, почал он нас ловить да взыскивать с нас. Ну, да полно про то баять! Прошло уже то.

У князя Ивана заныла наконец грудь, сдавленная детиною, не выпускавшим пленника своего из рук. Князь Иван рванулся и покатился вместе с детиною этим на землю под колеса княгининой колымаги. Тут только опомнился косой, сунул в рот два пальца и свистнул так, что вся княгинина четверка, прянувши в сторону, едва не опрокинула возок, из которого, словно из скворечни, выглядывала туркиня. А косой бросился к колымаге, к гробу, забежал в дубки, разросшиеся по краям дороги, заорал во всю глотку:

— Браты, гей, браты!.. Метай обратно дуван! [24] Дуван — в старину у казаков и у разбойников — добыча. С умерлого чего возьмешь!.. Путило, Нелюб, Субботка!.. Обратно метай!..

И он живо повытаскал клочья пакли изо рта Кузёмки и развязал ремни, которыми тот был опутан.

Князь Иван, измятый, встрепанный, весь серый от приставшей к нему дорожной пыли, вылез из-под колымаги и заглянул к Алене Васильевне в дверку. Бледная, перепуганная лежала на подушках вдовая княгиня, с лицом, мокрым от испарины и слез. Увидя сына, она стала шептать ему:

— Наши они и впрямь: кто холоп, кто кабальный работник. Беглые грамоты дадены нам на них на всех — ловить злочинцев и на двор к нам приводить.

— Да что уж грамоты те!.. — махнул только рукой князь Иван. — Кого ловить?.. Куда водить?..

А косой собрал тем временем вокруг себя всю свою ватагу. Он до того разбегался, что даже сквозь портки стал прошибать у него большими проплешинами пот. Но мужик все не унимался, свистел, кричал, уговаривал:

— Ну, чего бывает, чего бывает, други!.. Андрей-то Иванович, князь… А?.. Сколько лет жил, да вот те и помер! А с умерлого чего возьмешь?.. Впрягай коней в дроги, кидай все обратно, браты… Гей, браты!.. — И он принялся укрывать гроб Андрея Ивановича куньей княжеской шубой.

Мало-помалу стали показываться из лесу провожатые, притаившиеся там за трухлыми пеньками, за кучами всякого сору. Из оврага выполз поп с кадилом; притащились откуда-то и нищеброды, шедшие за гробом от села к селу. Князь Иван сел на коня, потер ушибленную руку и взялся за повод. Но к нему подбежал косой.

— Тут, князь, по Троицкой дороге, ватажек лихих теперь не счесть, — молвил он, уставившись одним глазом в князя Ивана, а другой скосив в сторону, где перешептывались станичники, должно быть не вполне довольные таким исходом дела. — Время ноне, — продолжал косоокий, — сам знаешь… Не вышло б беды… Доведем ужо мы тебя да слобод, князь… А то… ведомо тебе… время-то ноне… А?

И потащились вновь погребальные дроги по дорогам и селениям со звоном колокольным, с дымом кадильным, с пением панихидным. Ватага холщовых колпаков шла позади обоза, предводимая косооким мужичиною с длинным ножом, вздетым на палку. Версты за четыре до Кукуевских слобод, едва только стали выезжать из лесу дроги, косоокий вдруг свистнул, и колпаки его бросились в лес и пропали меж деревьями все сразу, так что князь Иван не успел и обернуться.

«В обиде мы на батюшку твоего, — вспомнил он слова косоокого, видимо атамана ватаги. — В голодные леты разгонил он нас всех, а как прошли те голодные леты, почал он нас ловить да взыскивать с нас».