Михаил Колосов - Новые крылья

Был доктор. Говорил, в сущности, то же, что всегда. Климат нам менять не по средствам, нечего об этом и думать. А все что помогает, мама сама лучше доктора знает. Она права была, не нужно было и звать его. Но я так не могу. Как только ей хуже делается, я тут же за доктором.

Супунова в театре не было и от этого там было еще тоскливее.

Записок не получал и не писал. Читал книгу, которую взял вчера у Вольтера. Все же, он очень занятный и приятный человек. Вот кто уж точно ни на кого из знакомых М.А. не походит, в «одинаковой свите» не затеряется. У него у самого-то свиты нет? Если бы были, они могли бы зваться Вольтерьянцами.

Стихотворение мое М.А. получил. Наконец-то! Судя по всему, он мной доволен и считает, что у меня есть способности. Написал мне похвалы, немного даже слишком. Он считает мне нужно еще писать. Вообще-то я в себе на этот счет сомневаюсь. Но одна мысль, недавно меня посетившая, не дает мне покоя: Что если М.А. совершенно потеряет ко мне интерес из-за моего, на его взгляд, необъяснимого целомудрия? Несомненно, если бы я ему писал, он не отвернулся бы от меня слишком быстро. Это для меня спасение. Но буду ли я в силах? Сомнения меня тревожат. Во всяком случае, сегодня не могу приступить к поэтическим экспериментам — слишком взволнован похвалами М.А. и его новым ко мне вниманием.

Сегодня прямо с утра засел писать. Измарал бумаги без счета. Но так ничего и не вышло. Как же можно вот так просто сесть и написать? В прошлый раз я чувствовал необыкновенный душевный подъем, особое вдохновение. Но испытаю ли когда-нибудь это вновь? Дано ли мне? Очень расстроенный и разочарованный поплелся на дежурство в театр. Маме немного лучше, но она все еще не встает.

Наверное, М.А. хвалил меня за то стихотворение просто потому, что хорошо ко мне относится и я ему небезразличен. Впрочем, если это и так, что же в том плохого? Не того ли я хочу добиваться и впредь? Его небезразличие, вот что важно, а не то, выйдет из меня писатель или нет. Но писатель пока не выходит. А дорогое внимание нужно завоевывать. Вторые сутки скриплю бедными своими мозгами — ничего. Читал Лафонтена, уже кое-что могу понимать без перевода, но мало.

Вот что получилось сегодня ночью.

В рифму пока не выходит, но это тоже стихи, я такие видел у Михаила Александровича.

Перепишу чистенько и отнесу ему при случае. Может быть даже сегодня, если маме станет получше.

Ко мне в театр вдруг явился Ап. Григ. Вот это происшествие! Никак его не ожидал. Он сказал: «Чему вы удивляетесь? Мы теперь с вами приятели, как и с Михаилом Александровичем». Хотел утащить меня обедать, но я не смог уйти. У него в нашем театре ложа, звал заходить. А вечером они с М.А. заехали вместе и увезли меня в ресторан. Я всё думал подсунуть М.А. свое сочинение, но не находил удобного случая, все мне хотелось большего внимания с его стороны. И при Вольтере тоже было немного неловко. А, может быть, и нужно было при Вольтере, пусть он бы тоже посмотрел. Ап. Григ. спрашивал сколько у меня в театре жалованье, я сказал. Он нашел, что не так уж велико и что за такое жалованье действительно можно найти, что-нибудь получше, для «такого приятного молодого человека» как я. Что же тут найдешь? Я и в театр-то случайно попал, знакомые папы устроили, когда его не стало.

Домой пришел поздно ночью. Маме лучше, но Таня смотрит с упреком.

Перед работой заглянул ненадолго к М.А., отнес свое стихотворение. Он был в восторге. Я не преувеличиваю. Хотел взять с меня слово писать ежедневно. Слово я бы дал, но не сдержу его, это точно. Слишком тяжело дается. Труднее французского. В театре был рассеян, все валилось из рук. Старался придумать хоть что-то. Куда там! Вот тебе и взялся за гуж. Но надо было видеть, как радовался М.А. моему стихотворению, как хвалил меня. И как его удовольствие передавалось мне почти физически. Какое чувство я испытывал от похвалы, как в детстве от материнских ласк. Прямо-таки нега во всем теле. Испытать такие минуты снова, для этого уж ничего не пожалеешь. Буду сочинять. После театра долго сидел за столом с открытой тетрадью. Так и заснул. Когда чуть не свалился со стула, перелег на кровать.