Сергей Максимов - Цепь грифона

– Прекратите балаган, – ударил ладонью по столу капитан второго ранга. – Извольте отвечать по существу.

– Я ответил, – коротко бросил Новотроицын. – Честь имею, – добавил он и отправился к двери.

Проходя мимо Сергея Георгиевича, остановился. Похлопал его по плечу.

– Не дрейфь, Мирк. Мне приказано тебя в Севастополь доставить – я доставлю. А ты, – обращался он уже к капитану второго ранга, – придумай, во что его переодеть. А то я этого будённовца точно не довезу. И кукситься прекрати… не девица… И не стыдно вам обоим! Контрразведчики, а общего языка не нашли…

– Потому и не нашли, – грустно объяснил Мирк-Суровцев. – Верните, пожалуйста, мне мои кресты и документы.

– А оружие? – спросил моряк.

– Наган заберу. А карабин, пожалуй, теперь мне без надобности… Можете себе оставить на память.

Он попытался оглядеть сам себя. По выцветшей под жарким украинским солнцем гимнастёрке пролегли тёмно-зелёные полосы от ремней. На груди темнело бесформенное зелёное пятно от бинокля. На левой стороне галифе коробилось бурое пятно от крови из кровоточившей на бедре раны. Небритый. Неопрятный. С опухшими руками. Вид более чем подозрительный. Прав Новотроицын. Будённовец будённовцем…

Суровцеву действительно предложили переодеться. В форму рядового матроса. С этой формой в руках он и прощался с островом Тендра. Который, согласно легенде, образовался после того, как Бог вырвал из рук дьявола Крым. Только Тендровская коса и осталась в руке у врага рода человеческого. А ещё был знаменит остров тем, что в августе 1790 года адмирал Фёдор Ушаков разгромил здесь турецкую эскадру вице-адмирала Саид-Бея.

– А вы думаете, почему мы тут все, как дачники, полуголые разгуливаем? – оправдывался капитан второго ранга Серов, прощаясь со своим бывшим подопечным. – Армию ещё как-то обмундировывают, а флот старыми запасами живёт. Вот и маяк вторую неделю как не горит, – не к месту добавил он. – Керосина, извольте видеть, нет.

– Позвольте вас спросить. Вы при нашей первой встрече упомянули некоего депутата Думы. Это на самом деле так?

– Точно так. Самый настоящий депутат, с большевистского берега на лодке перебрался.

– А фамилия его часом не Шульгин?

– Прав ваш сослуживец. Два контрразведчика, а общего языка не нашли. Шульгин Василий Витальевич, – подтвердил Серов. – Я вам больше того скажу. Он снова здесь был. Два дня назад. Могу сказать только, что он вновь отправился в море. Он в некотором роде наш с вами коллега.

А вот это Суровцев знал как никто другой.

Вечером того же дня Сергей Георгиевич с Новотроицыным находились в кают-компании миноносца «Капитан Сакен», мчащегося на всех парах по вызову командующего флотом в Севастополь. По застеленному дорогим ковром полу во все стороны катались арбузы, которые никак не удерживались в углу, где их пытались складывать. Немигающий маяк острова Тендра давно скрылся за горизонтом.

В форме матроса Суровцев чувствовал себя довольно комфортно. Форменку и тельняшку носить было ему не в новинку. Правда, расклешённые брюки сейчас пришлось носить в напуск, поверх сапог. Вымывшись под душем, побрившись, он чувствовал себя бодро, если сравнивать с тем состоянием, в котором он пребывал после шлюпочного перехода по морю. Он отказался от коньяка, который бутылками, почти не пьянея, поглощал Новотроицын.

– Скажи по совести, Мирк. Почему красные нас бьют? – спросил его бывший однокурсник.

– Одну причину могу назвать точно.

– Скажи, будь любезен.

– Нижние чины в Красной армии другие. У наc солдат какой-то забитый, если сравнивать. А он всегда был умнее, чем нам объясняли и чем мы сами о нём думали. Самые успешные красные командиры из солдат. Как правило, бывшие унтер-офицеры. Все друг у друга учатся. Кто просто читать-писать. А кто и военному делу. Сдаётся мне, и бывшие офицеры в Красной армии другие. Другое дело, что и там бывшие офицеры и рядовые вряд ли что получат из того, за что они воюют. Но вот осмысленности в своих действиях там куда больше, чем было, например, в армиях Колчака. Имею точные сведения, что именно бывшие колчаковцы хорошо показывают себя на стороне красных.

– А чего не остался у Будённого?

– С тобой воевать не хотел, – улыбнулся Суровцев.

– Была у меня сегодня утром, признаюсь, мысль – сказать, что я тебя не знаю и первый раз вижу, – вдруг заявил Новотроицын. – Причины, как ты понимаешь, у меня были…

– Изменились вы, Николай Павлович. Надо сказать, изменились…