Хамза Есенжанов - Крутое время

Обоз уже миновал кирпичное здание школы. Небольшими группками и в одиночку, легкой рысцой тянулись дружинники к площади между больницей и школой — к месту сбора. Отсюда, разделившись на сотни, в строгом порядке отряд должен отправиться в Уил. Когда исчезнет за горизонтом первая сотня, построится вторая, а за ней — с интервалом в полторы-две версты — третья. Таков приказ старшего командира Жоламанова. Такое построение было удобным: меньше поднималось пыли, а сотни в отдельности могли переходить на шаг, на рысь или в намет. Первую сотню возглавил Мамбет, вторую — Жоламанов, третью — Орак. Нурум попал в сотню Орака и решил, пока отправятся первые две сотни, зайти в больницу к Мукараме. Он не сказал командиру заранее о решении девушки. «Успеется. Надо еще раз поговорить с Мукарамой, предупредить о трудностях похода. Лучше пусть сам Хаким приедет за ней. После того как объединимся с отрядом Абдрахмана. Или, в крайнем случае, я сам приеду за ней после», — рассуждал Нурум, но сказать о своих мыслях Мукараме ему так и не удалось.

— Где подвода? — первым делом спросила девушка, выбегая навстречу. — Или я поеду верхом?

Нурум смутился.

— Я… хотел бы посоветоваться с вами, — неуверенно начал он. — Путь будет очень утомительным…

— Но ведь мы с вами договорились ехать в город, а не болтать о трудностях!

«Апырай, как она поедет на грохочущей телеге, в тучах пыли, среди горлопанов-солдат? Где ей ночевать на стоянках? Выдержит ли суровый путь? Кто за ней присмотрит? Хорошо, если доберемся до города или хотя бы до какого-нибудь жилья. А если поход затянется? А если столкнемся с врагом?»

Но девушке не было дела до тревог и сомнений джигита.

— Я не позаботился о подводе… — промямлил Нурум.

— В таком случае, я поеду верхом. Когда я была маленькая, аби учила меня ездить верхом. У нас тогда было несколько рысаков. По пятницам мы выезжали на прогулки в Ханскую рощу. А однажды мы с аби ездили верхом даже в Каменку, — горячо проговорила Мукарама, стараясь убедить Нурума в своем умении ездить на коне.

Она и одета была для верховой езды: в камзоле, в татарской шапке, в красных сафьяновых сапожках. Лицо ее сияло от возбуждения. В опрятном, удобном одеянии она была похожа на казахских красавиц, которые, по обычаю, возглавляют кочевья в пути. Небольшая соболья шапка слегка округляла ее продолговатое лицо, и сейчас девушка показалась Нуруму не светлой, а почему-то смуглой.

— Нет, нет! Я сейчас найду подводу. Вам нельзя верхом, тяжело, — сказал Нурум, собираясь уходить.

Мукарама заметила растерянность джигита и, нахмурив брови, сказала недовольно:

— Я надеялась, Жунусов, что вы уже все устроили. Я давно жду вас, с самого утра пришла в больницу. Упаковала необходимые медикаменты. Свои вещи сложила еще вчера вечером. А вы приходите будто для того, чтобы прощаться…

— Сейчас, сейчас же раздобуду подводу… — повторил Нурум.

Он быстро сел на коня и поскакал к Ораку.

— Девушка-доктор едет с нами. Нужна подвода… для лекарств… — запыхавшись, доложил он командиру. Тот даже не удивился.

— Нужный камень не тяжел, говорят. Пусть едет с обозом. Завтра, когда начнут болеть головы и ныть кости, свой доктор не помешает, — заметил командир.

Приказ его пришелся не совсем по душе Нуруму, но возражать он не стал. «Если Мукарама не согласится ехать с обозом, то попрошу кого-нибудь из джигитов пересесть на телегу, а ее посажу на коня», — беспокоился Нурум, и напрасно.

— На какую телегу? — только и спросила Мукарама.

Нурум посадил ее в самый крепкий тарантас.

— Смотрите, чтоб доктор пешком не шла. Так приказал командир! — предупредил Нурум начальника обоза.

Начальник понятливо кивнул. «Что ж, девушка-доктор только украсит мой обоз», — подумал он удовлетворенно.

Степь да степь. Бесконечная вьется дорога. В первый день шумливый отряд дружинников добрался до аулов вдоль Булдырты и там заночевал. Сегодня солдаты ехали по безлюдной степи. Ехали спешно, без остановок. Отставал лишь один джигит на пегой кобыленке, перешедший от Жолмукана в десятку Нурума. Пегая кобыленка — ленивая кляча, да и джигит на ней — недотепа. То пришпорит, пустит ее мелкой, неприглядной рысцой, догонит отряд и снова ослабит поводья, а кляча плетется в раздумье, не зная, дальше ли ей рысить, или уже довольно. Сегодня оглянулся как-то Нурум назад и изумился: на обочине дороги стояла пегая кобыла, лениво пощипывая траву, а джигит, опустив поводья, задумчиво уставился вдаль. «На этой кобылке, видать, всю жизнь пасли овец, а джигит, как и несчастный Кали, с самого детства, наверное, привык плестись за отарой», — грустно подумал Нурум. Заметив, что ему машут, джигит заколотил пятками по тощим бокам кобыленки…