Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга первая

Романтики. — Океан. — Дневник. — На юге. — Неудачный визит

Первые полгода я с трудом привыкала к спортгруппе. Если бы не Маша, не постоянные ее звонки: «Ты непременно должна прийти, сегодня будет очень интересно!» — я бы всю эту затею бросила.

Спустя некоторое время мы с Машей узнали стороной, что наша давняя подружка Настя попала в беду. Надо было выручать Кузнечика. Сумасшедшая мама ее умерла, отец быстренько обкрутился, нашел новую жену, и Настя ушла из дома. Поселилась в скромном отеле, и все бы ничего, но это оказался самый настоящий притон.

Проститутки относились к крохотной Насте трогательно, называли ее «наш лазоревый цветочек», никому не позволяли даже пальцем тронуть. Ни нравственно, ни физически Настя не пострадала, но нам с Машей было ясно: не вытащим — пропадет.

Маша со своими приемными родителями тоже не жила, но часто навещала их, помогала материально. Она была вполне самостоятельным человеком, работала машинисткой в какой-то нотариальной конторе, обосновалась на улице Лурмель, сняв комнату в общежитии матери Марии. Вместе с Машей мы отправились выручать Настю.

После уклончивого и долгого разговора нам хватило ума понять, что Настя стесняется, боится стать обузой и только поэтому не хочет идти с нами. Маша не выдержала, раскричалась, велела немедленно собирать пожитки и ехать, куда велят. Настенька всплакнула, но по старой привычке подчинилась более решительной подруге и отправилась прощаться с проститутками. Те задарили ее сувенирами и заверениями в вечной любви, затем сувениры были уложены в крохотный чемоданчик. Он почти ничего не весил. Мы вышли на улицу. Так Настя тоже поселилась у матери Марии и стала ходить в спортгруппу.

К осени мы сбили хорошую девчачью команду и задавали тон остальным. Мы были примерно одного возраста, одинаково свободны и беззаботны. Любили читать одни и те же книги, нам нравились одни и те же фильмы. Самым страшным грехом считалось стяжательство и стремление к буржуазному благополучию. Жизнь прекрасна, сказали мы. А мелкие неурядицы, безденежье — дело преходящее, временное. И вообще, надо поменьше обращать внимание на трудности. Деньги — мусор! Все связанное с большими деньгами и накопительством — грязь, тлен и суета сует. А мы свободны! Мы вольны, как птицы, мы живем сегодня, сейчас, терять нечего, ждать подарков от судьбы не стоит. Уж кому-кому, так это нам «легко на сердце от песни веселой», и мы пели эту советскую песню, приспособив на свой младоросский лад:

И еще мы сменили политический лозунг «Царь и Советы!» на более романтический — «Ближе к звездам!». Но взрослые об этом не догадывались.

Впрочем, нам до них не было дела. Они все свои глупости уже сделали, теперь наступал наш черед.

Стиль этот сложился немного позже, а пока я держалась особняком, и Маша нянчилась по очереди то со мной, то с Настей.

Наступило лето. Спорт-группа стала собираться в лагерь на Атлантическое побережье. Устроителями лагеря были «самые молодые младороссы» — Уланов, Осоргин и Павлов.

Уланов работал поваром в младоросской столовой на улице Дальре, он же продолжал это дело в лагере. Осоргин каждое лето назначался ему в помощники, а Павлов, самый расторопный, с коммерческой жилкой, обязан был приготовить место, закупить инвентарь, словом, все организационные хлопоты падали на него.

Мы с Таткой записались, внесли свой пай, а Маша и Настя истощили бюджет устройством жилья и остались в Париже. Я заранее настроилась на неудачное лето. Опасения оправдались, хоть это и был привычный лагерь с палатками и вбитыми в землю столами.

Всю неделю после приезда шли дожди, палатки намокли, песок перестал впитывать влагу. А в первый же солнечный день я чуть не утонула. Самонадеянно положилась на свои силы и далеко, ни разу не обернувшись, заплыла. Был отлив, меня незаметно уносило в грозный простор Атлантического океана. Когда повернула обратно — мать честная! Берег был еле виден, а на западе появилась темная туча. Она не предвещала ничего хорошего. В лицо начала хлюпать невысокая, но изнуряющая волна. Сердце предательски тукнуло.

«Спокойно, — приказала я сердцу, — мы выберемся. Только без паники, только спокойно».

Я пошла к берегу равномерным брассом, следя за дыханием.

«Р-раз! — командовала я себе, — Р-раз! Руки расслаблены, рывок под себя. Р-раз!»

Время остановилось. Подо мной была бездна. Я стала ощущать ее. Началось полное, беспросветное одиночество. Вот когда до меня дошло, что это за штука!