Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга вторая

— Не может быть! За что?

Хмурясь, и стараясь не глядеть на собеседника, Григорий Михайлович поведал Мордвинову историю с квартирным аферистом. Так, мол, и так, поступил сигнал — выписан ордер на «мертвые души». А получено ли за это вознаграждение, сие науке не известно. Разбираться будет следствие, и что следствие покажет, так тому и быть.

— Ошибка возможна? — быстро спросил Константин Леонидович.

— Ошибка возможна, — покладисто согласился Стригунков, — настолько возможна, что дело и до суда не дойдет. Помурыжат и отпустят. Да только партбилет все равно на стол положить придется. И давай, пойдем, кончился перерыв.

Константин Леонидович прошел через зал, сел на место, но слушал очередного докладчика невнимательно. Не хотелось плохо думать, а приходило на ум одно — брал мзду Попов за неправедно выписанный ордер или не брал? Эх, Борис Федорович, Борис Федорович, неужто и тебя бес попутал? И тут же выскакивала чертиком спасительная мысль: не может быть, ведь честнейший же человек. Ему вдруг припомнилась обаятельная белозубая улыбка Попова.

Позже Константину Леонидовичу пришлось выступать по вопросам строительства, добиваться, доказывать и просить пересмотреть немыслимые сроки. Но, несмотря на принятое в его пользу постановление, несмотря на приятный во всех отношениях, уже после заседания, разговор с первым секретарем, настроение его не улучшилось.

Он уже шел к машине, когда его неожиданно окликнул Стригунков, подошел, доверительно ткнул пальцем в грудь и, то ли передумав, то ли под влиянием атмосферы, царившей на совещании, высказался насчет Бориса Федоровича в том духе, что дыма без огня не бывает. Константин Леонидович на это ничего не ответил, кивнул головой, прощаясь, и поехал домой.

Он отпустил машину, вошел в комнату, отказался от ужина, а на тревожный вопрос Ольги Кирилловны, уж не случилось ли чего, ответил, что ничего плохого с ним не случилось, что он хочет лишь одного: лечь и ни о чем не думать.

Он лег, вытянулся во весь рост на диване, закинул руки за голову, уставился в потолок. За стеной, в кухне, возилась жена, там же, пристроившись у края стола, ужинали девочки, и Ольга Кирилловна шепотом выговаривала им за позднюю прогулку.

Против воли, ни о чем не думать, не получалось. Арест Бориса Федоровича так и остался сидеть гвоздем в сознании. Неясная тревога томила его душу. Словно желая утешить, кот, принятый в дом подкидыш, прыгнул к нему на грудь. Константин Леонидович хотел турнуть его, но передумал, опустил широкую ладонь на спинку шалуна, стал гладить теплую шерстку. Кот замурлыкал, опустился на лапки и задремал.

Так лежа на диване с пригревшимся котом на животе Константин Леонидович продолжал мучительно гадать и тревожиться о судьбе Попова. Припомнился почему-то день, когда Борис Федорович пришел к нему просить квартиру для приехавших в Брянск Улановых. Они тогда еще не были знакомы, но он, помнится, сразу заинтересовался этими людьми. Константин Леонидович чуть не застонал, как от зубной боли, не желая убегать в лазейку, любезно подставленную ему Стригунковым. Не принимает он последней его фразы о том, что дыма без огня не бывает. А раз не принимает, то надо оставаться честным перед собой и сказать прямо: или Борис Федорович хапуга и взяточник, что никак не вяжется с его именем ни с какой стороны, или он первая жертва нового террора. Новой ежовщины без Ежова, но с другим человеком, имеющим жесткий взгляд и непреклонную волю.

И тогда Сергею Николаевичу и впрямь надо как можно скорей уезжать из Брянска. Странной показалась ему эта внезапно возникшая мысль. Но разве в свое время не довелось Борису Федоровичу крепко похлопотать об устройстве семьи бывших эмигрантов. Как бы и ему самому теперь не вышла боком невинная дружба с Улановыми.

Константин Леонидович бережно снял кота и положил рядом на диван. А тот и не проснулся даже, муркнул спросонья, свернулся клубочком и положил кончик хвоста на нос. Мордвинов поднялся, прошел в кухню и сказал, чтобы девочки шли укладываться спать. Сам вышел из дома во двор, сел на верхнюю ступеньку крыльца и достал папиросы.

Напротив светились окна еще не опустевшего дома. Константину Леонидовичу даже показалось, будто смотрят они на него с печалью и недоумением. Хорошо, окна Улановых он не мог видеть отсюда, оно выходило на улицу.

Он успел выкурить две папиросы подряд тайком от жены и дождался, пока не скрипнула тихо дверь. Ольга Кирилловна вышла из дома и села рядом с ним на ступеньку.