Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга вторая

Сергей Николаевич тихо вышел из кабинета, притворил обитую коричневым дерматином дверь и отправился на первый этаж, в отдел кадров.

До этого времени ему везло. Вербовочный пункт в лице товарища Брыксина встретил решение Уланова с восторгом. Товарищ Уланов был обнадежен, малейшие сомнения незамедлительно погашены. Теперь оставалось дело за малым. Надо было довести увольнение до конца, до полного расчета и выписаться из Брянска.

И вдруг заколодило. Завкадрами, солидный мужчина с внимательными и умными глазами решительно пресек все поползновения Сергея Николаевича на долгий путь в Сахалинскую область.

— Я вас не уволю, товарищ Уланов, — сказал он и вернул просителю заявление.

— То есть, как не уволите?

— А вот так. Не уволю и точка! У нас каждый хороший маляр на вес золота, у нас огромный фронт работы, а вы тут распрыгались «по собственному желанию». В такое, как в настоящий момент время, у вас не должно быть никаких собственных желаний. У вас должна быть рабочая совесть.

Подумав, спросил:

— Что вас, собственно говоря, не устраивает?

— Меня не устраивает квартирный вопрос, — Сергей Николаевич набрался решимости говорить резко.

— Вам же дали квартиру, если не ошибаюсь, в центре города.

— Да, но теперь ее отнимают и переселяют в какой-то барак. По сути дела в общежитие.

— У нас многие живут в общежитиях.

— Простите, Егор Петрович, — выдавил улыбку Сергей Николаевич, — я не хочу жить в общежитии. Я прошу оформить документы.

Завкадрами опустил брови и покачал головой.

— Нет.

— Но я уже договорился с вербовщиком! — отчаянно воскликнул Сергей Николаевич, — меня ждать не станут.

— С каким вербовщиком? — вскинул голову завкадрами и взгляд его заострился.

— С самым обыкновенным вербовщиком. Я хочу завербоваться и уехать на Сахалин.

Надо сказать, Егор Петрович повидал на своем веку достаточное количество дураков чистой воды, но чтобы Сергей Николаевич Уланов, рабочий с безупречной репутацией, человек с необычной биографией и интеллигентным видом, мог сморозить такую глупость, этого он не ожидал.

— На Сахалин, значит, да?

— Да, так. На Сахалин.

— Давайте ваше заявление.

Сергей Николаевич подал заявление, и оно было к его великому изумлению незамедлительно подписано.

— Удивляетесь? — заметил выражение лица собеседника Егор Петрович.

— Удивляюсь, — подтвердил уволенный Уланов.

— Ничего удивительного. У нас предписание увольнять, завербовавшихся на Сахалин, без проволочек. Возьмите ваше заявление. Я думал, вы умней.

Сергей Николаевич вышел из кабинета и впервые за все это время засомневался. Последняя фраза завкадрами здорово охладила его пыл. Что знает Егор Петрович о Сахалине такое, о чем предпочитают молчать вербовщики. И не суют ли они свои головы добровольным образом в петлю, а?

Но поздно было раздумывать. Надвигалась осень, уехать следовало до наступления холодов.

Начались привычные хлопоты перед отъездом. С выпиской никакой волокиты не было. В паспортном столе ознакомились с традиционной строкой анкеты о месте предстоящего жительства. На Сахалин? По вербовке? — Пожалуйста!

Стукнули штемпелем по паспорту — «выписан из города Брянска». И число написали от руки. В архивную карточку занесено было название «места прибытия» — Сахалинская область, город Александров-Сахалинский.

Произошла эта процедура 28 августа 1948 года.

Кое-какие вещи следовало распродать. Не везти же с собою вдаль кухонные полки и шкафчик. Нормальным столом они так и не успели обзавестись. Тумбочка и железные кровати оставались на месте, как выданные когда-то на время из общежития, их первого пристанища в Брянске.

Снова пришел на помощь фотограф Яша, пристроил мебелишку, но на вопросы Сергея Николаевича о Сахалине отвечал уклончиво.

— Кто его знает, — втягивал он голову в плечи, ныряющим движением, — одно могу сказать, везде люди живут. Потряхивает там, говорят. Но так, чтобы очень сильно, об этом даже слухов не было.

Ну, на этот вопрос и вербовщик ответил искренне: «Трясет иногда, — сказал, — покачает, как на пароходе, и затихнет. А разрушений не было, и впредь не будет».

Сергей Николаевич тоже стал подшучивать над страхами, у которых глаза велики. Подземные толчки его меньше всего волновали. Равно, как и всех остальных. На вербовочном пункте толкалось много народу, он не был одинок.

— А что если, — сказала однажды за ужином Наталья Александровна, — мы снова берем дырку, и обволакиваем?