Ариадна Васильева: Возвращение в эмиграцию. Книга вторая

В газете «Русские новости», на имя ее редактора Ступницкого, было опубликовано письмо посла СССР во Франции А. Е. Богомолова. Оно начиналось высоким слогом: «Свершилось великое историческое событие для подданных Российской империи, эмигрировавших за границу». И далее:

«Правительство СССР приняло решение, дающее право каждому, кто не имел или потерял гражданство СССР восстановить это гражданство и таким образом стать полноправным сыном своей Советской Родины. В годы Великой Отечественной войны большая часть русской эмиграции почувствовала свою неразрывную связь с советским народом, который на полях сражений с гитлеровской Германией отстаивал свою родную землю.

Наступил час, когда каждый русский эмигрант, если он этого искренне хочет, может получить почетное звание советского гражданина.

Позвольте мне, господин редактор, искренне поздравить этих людей и пожелать им с честью носить звание гражданина Союза Советских Социалистических Республик.

Чрезвычайный и полномочный посол СССР А. Богомолов».

Ожидалось, что после появления Указа господа эмигранты со всех ног ринутся домой на родину.

Не ринулись. Большинство осталось за рубежом.

Точной статистики эмиграции 1918–1920 годов не существует. В советское время в исторической и периодической печати упоминалась цифра в четыре миллиона. Во времена перестройки, когда на страницы прогрессивных толстых журналов хлынул поток информации о деяниях большевистского режима, прозвучала цифра в восемь миллионов русских, расселившихся по всей планете после октябрьского переворота. Но не исключено, что и в нее не вошло число детей, вывезенных из России во время гражданской войны. В большинстве случаев, именно они, выросшие и сформировавшиеся, как личности, в эмигрантских семьях, представляли основную массу тех, кто рискнул вернуться. России прошлой они не помнили, либо имели о ней смутное представление, составленное из детских впечатлений и бесконечных воспоминаний родителей. И вот теперь, сидя в бывшем концлагере на окраине Гродно, они недоуменно переглядывались и успокаивали себя надеждой на новый поворот в судьбе. Поворот к лучшему, разумеется.

И он, действительно произошел. Прибыла, наконец, комиссия переселенческого отдела, и людей стали распределять по городам и весям России.

Там, куда была направлена та или иная семья, встречали, чаще всего, доброжелательно. Таков был приказ сверху, где прекрасно знали, что посадить и расстрелять реэмигрантов всегда успеют.

И успели. Из десяти тысяч чудом остались в живых, чудом не попали за колючую проволоку лишь несколько десятков семей. На первых порах, в сорок седьмом году, с прибывшими из Франции реэмигрантами возились, устраивали. Но в то же время уже начались первые, пока еще только единичные, аресты.

Прошло больше пятнадцати лет со времени распада Советского Союза. Но печальная судьба реэмигрантов мало кого интересовала. Будто этих десяти тысяч в природе не было. Может, кто-то когда-то и посетовал, мол, вольно же было этим сумасшедшим добровольно лезть в петлю. Жили там, в своей чудной Франции, ну и сидели бы на месте. Да и что такое несчастные эти десять тысяч на фоне тотального уничтожения собственного народа! Капля в море.

Но французы вспомнили! Свои, русские, нет, а французы вспомнили. В канун пятидесятилетия со дня смерти Сталина во Франции, на французском языке, были созданы документальный фильм и книга французского журналиста Никола Жалло «Заманенные Сталиным». [1] Никола Жалло «Заманенные Сталиным», Париж, 2003 г. ( здесь и далее прим. автора ).

В 2000 году Жалло отыскал в России семьдесят человек из числа некогда приехавших в Россию эмигрантов. Он изучал архивы, запрашивал посольства, французское и российское, искал в столице, в больших городах и в глубинке. Кто-то соглашался беседовать с ним, кто-то отказался. Одна женщина так прямо и сказала: «Не хочу бередить душу. Ничего не изменить, ничего не исправить. Поздно. Слишком поздно вы о нас вспомнили».

Жалло пытается ответить на главный вопрос, что заставило этих людей оставить более или менее налаженную жизнь во Франции, и ехать в неведомую страну со страшным режимом.

В большинстве случаев ответ лежит на поверхности. Материальное положение низшего и самого многочисленного эмигрантского слоя во Франции было далеко не благополучным, будущее детей отнюдь не лучезарным.

Не хочется успокаиваться на таком однозначном ответе. О том, что реэмигрантов ждет не менее, а куда более трудная в материальном отношении жизнь в России, они прекрасно знали и были предупреждены.