Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга вторая

— Ли-си-чанск, — прочитала она. — Мы сюда поедем, да, папа? Разве нам здесь плохо? А когда поедем?

Сергей Николаевич, не глядя, обнял Нику за плечи.

— Скоро.

Ника вдруг нахмурилась.

— Папа, скажи, если мы уедем, как же с Дымком? Он тоже поедет с нами?

Об этом Сергей Николаевич до сих пор не подумал. Ему стало неловко. Он поднялся, придвинул табуретку, сел и усадил дочь на колени.

— Ника, ты должна понять, с собакой в поезд нас не пустят. Значит, Дымок останется здесь.

— Один! — всплеснула руками Ника, и глаза ее приготовились брызнуть слезами, — он же умрет с голоду?

— Ну, зачем так сразу — умрет. Пойдем, попробуем поговорить с Алешей.

Но выйти из комнаты они не успели. Насмерть перепуганная, к ним прибежала Верочка. Волосы ее, как всегда, растрепались, на тонкой пряди свисала заколка.

— Ой, Сергей Николаевич, идите до нас скорей!

— Что случилось? — Сергей Николаевич и Ника не на шутку перепугались.

— Идите скорей, он к Петру Ивановичу собрался!

— Кто?

— Да Алеша!

— Зачем, к Петру Ивановичу?

— Так чтобы вас не отсылали!

Алеша и Верочка от Натальи Александровны узнали о высылке и ужасно расстроились. Верочка даже всплакнула на груди соседки, но быстренько вытерла слезы, когда Алеша стал громко возмущаться несправедливостью.

Сергей Николаевич, спустил с колен Нику и быстрым шагом отправился усмирять Алешу. Ника встрепенулась и побежала следом.

Алеша метался по комнате в поисках чистой рубашки. У него и в мыслях не было, что Верочка в последнюю минуту, перед тем, как бежать к Улановым, забросила ее на шифоньер. Оставшийся в одних армейских галифе и в майке, Алеша вынимал из шкафа и сбрасывал на кровать вещи.

— Стоп! — остановил его прыть Сергей Николаевич, — куда это вы, Алеша, собрались?

— Туда, — обернул к нему решительное лицо Алеша, — в правление. Я им все выскажу!

Сергей Николаевич принял у Алеши очередную вещь, отложил в сторону и усадил его на кровать. Сам сел на табуретку напротив.

— Ну, Алеша, перестаньте дурить. Никуда идти не надо. Петр Иванович расстроен не меньше вашего. Сделать он ничего не может. Я вам скажу: вчера Павел Александрович ездил к начальству в Алушту.

— В Алушту? — недоверчиво покосился Алеша и прибрал со лба густой чуб, — и что?

— А ничего. Ничего у него не вышло. Только лишнюю нахлобучку получил, и все.

— Ну, раз так…

Вошла Верочка, приставила к шкафу табуретку, влезла на нее, встала на цыпочки и стала шарить.

— Что ты там ищешь, — хмуро спросил Алеша.

— Да рубашку твою. На.

Алеша принял рубашку, снял жену с табуретки и снова сел напротив Сергея Николаевича. Вошла Ника и прислонилась к отцовскому плечу.

— Ничего, ничего, — похлопал Алешу по колену Сергей Николаевич, — для нас переехать — раз плюнуть, честное слово. Вещей немного. Собрались и поехали.

Он уговаривал Алешу, но и ему самому стало казаться, будто и впрямь, ничего страшного нет. Ну, переедут они в другой город. А вдруг, там будет хорошо! Что это за работа, господи прости, выращивание лимонов! Ну, покрасит он баню, а дальше, что? И у Наташи ничего в будущем. Сошьет она эти двадцать штук капоров, и опять — «что дальше?» А школа! Разве это серьезная учеба, разнобой в одном классе? Нет, что ни делается, все делается к лучшему.

И он стал углубленно развивать эту мысль перед воинственным Алешей. Тихоней этим.

— О, вы его не знаете! — Верочка стояла возле мужа и гладила его плечо, — он молчит-молчит, потом, вдруг, как порох взорвется. В тихом омуте черти водятся, Сергей Николаевич.

И Верочка счастливо засмеялась, оттого, что у нее такой не простой супруг, как может казаться некоторым.

— У нас к вам большая просьба, Алеша, — сказал Сергей Николаевич, когда пронеслась буря, — Дымок.

Сергей Николаевич стал говорить, какой Дымок верный пес. Молодой еще, правда, глупенький, но вырастет, и будет отличный сторож. И с едой не капризничает, лопает все подряд. Алеша перебил сразу.

— Сергей Николаевич, не беспокойтесь и даже не думайте. Конечно, Дымок останется у нас с Верочкой. Мы его любим, он к нам привык. Все будет хорошо.

У Ники глаза налились слезами, она глубоко втянула воздух, повернулась и бросилась вон из Алешиной комнаты. Во дворе ее встретил Дымок, нерешительно замахал хвостом и побежал следом на край обрыва, туда, где заканчивался их двор. Ника села на траву, прижала к себе собаку. Щеки ее были мокры от слез. Она не смотрела ни в морскую даль, ни на ближние горы, хотя именно они были чудо, как хороши. Полуденное солнце припорошило их золотой пылью, кое-где, у подножий вспыхнул на кустах первый осенний багрянец. Ей было грустно. Присмиревший Дымок не вырывался из ее объятий. Он время от времени поднимал голову и пытался лизнуть в нос свою маленькую хозяйку.