Олег Ждан - Государыня и епископ

— Вам тоже не спалось?

— Да уж какой сон! — радостно воскликнул тот, словно в этом была заслуга.

Нет, видно, напрасные его терзали сомнения. Все смотрят в глаза, все задачи выполнены, все должно быть хорошо.

Только один вопрос еще беспокоил обер-коменданта: где ему находиться? При въезде в город встречать государыню или у почивального дворца? Решил так: при въезде, а затем сесть в легкие сани и мчаться следом, чтобы оказаться у дворца в нужный момент.

— Ну, что дальше? — спросила Екатерина Алексеевна.

— Обед в Хославичах у графа Салтыкова, потом — Мстиславль, — ответил Безбородко, гофмейстер, граф Священной Римской империи, постоянный секретарь императрицы. — В Мстиславле представление чиновников губернии, ужин и отдых.

— Там тоже будет такое солнце? Если бы не доктор Роджерсон, я бы ослепла. А снега, снега!..

До Мстиславля от Смоленска примерно сто верст, потому, поднявшись как обычно в шесть, скоро и выехали. Толпа провожавших собралась изрядная, но простились быстро: за шесть суток, что провели в Смоленске из-за болезни Дмитриева-Мамонова, все успели сказать государыне и она им.

— Как ты думаешь, мы им надоели за неделю?

— Как можно, Екатерина Алексеевна?

— Еще как. Гости хозяевам надоедают скорее, нежели хозяева гостям. А мне они надоели до чертиков. Особенно дамы.

В свою карету она пригласила кроме Безбородко и де Линя двух фрейлин, Браницкую и Скавронскую. Хорошо знала, что мужчины без женщин скучны, а женщины без мужчин глупы. По той же причине и тасовала их каждый день в своей карете.

— О, дамы невыносимы! — воскликнули фрейлины.

— А мужчины? — улыбнулась Екатерина Алексеевна.

— По крайне мере, танцуют если не лучше, то старательнее, нежели петербуржцы! — заявила Скавронская.

Балы смоляне давали почти каждый день-вечер, так что составить мнение о тамошних кавалерах можно было вполне.

— Нет, все же танцевать всю неделю — скучно, — заметила Браницкая.

«Конечно, — хотелось сказать Скавронской, — особенно, когда все кавалеры — мои».

Обе они готовы были взять разговор на себя, но государыня снова обратилась к Безбородко:

— Ну а что пишет о Мстиславле Карл Габлиц?

Безбородко достал из дорожной сумки довольно толстую рукописную книгу, тщательно исполненную.

— Основан смоленским князем Ростиславом. Из особо значительных князей Симеон Лугвений, сын его Юрей, Михаил Жеславский по прозванию князь Мстиславский.

— Все литовцы?

Ответа Безбородко не знал и промолчал.

— Два православных храма, три православных монастыря, — продолжил чтение. — Есть иезуитский монастырь и костел кармелитов.

— Откуда столько монахов? Или, как сказал царь Петр: не молиться бегут, а хлеб есть?

Вопрос пояснений не требовал, и Безбородко опять промолчал.

— Униаты тоже есть?

— В городе нет, но в уезде сохранились две-три униатских церкви. Переход к России люди восприняли одобрительно.

— Откуда известно?

— Православный город, государыня.

Екатерина Алексеевна согласно кивнула, такой ответ ее удовлетворял.

— Бывал в Мстиславле царь Петр. Молился в Тупичевском монастыре перед сражением в Добром.

Императрицу это сообщение заинтересовало, а вот голубоглазая и рыжеволосая красавица Скавронская поморщила носик: что за разговор? Браницкая тотчас насмешливо взглянула на нее, словно хотела сказать: тебе, милая, поговорить бы о платьях типа «фурроро-форме», о бантиках, о кружевах и фижмах. Для Скавронской стал, конечно, большим огорчением указ императрицы о введении мундиров и жакеток для чиновников и дворян с дворянками «…к сбережению собственного их достатка на лучшее и полезнейшее и к отвращению разорительной роскоши». Впрочем, возможность для фантазий сохранялась. По крайней мере, продолжала надевать туфли с красными каблучками, что указывало на знатность.

— Из природных древностей Замковая гора, Девичья, — продолжал Безбородко. — Река Вихра, неподалеку Сож. Озер мало, самое крупное — Святое озеро. Говорят, вода в нем лечебная.

— Вот если бы лето! — воскликнула Скавронская. — Обожаю купание на природе!

— Да уж! — неопределенно отозвалась Браницкая.

— Нет, в самом деле! Что может быть приятнее?

— Особенно, если рядом фавны.

— Ох, ох, ох! — отозвалась Скавронская. Дескать, во всем ты, старая перечница, видишь срам.

«Перечнице» было тридцать три года. И Екатерина Алексеевна считала, что она умнее всех ее фрейлин разом. Зато Скавронская была красивее всех. Что важнее — большой вопрос. Впрочем, не для всех. К примеру, для Безбородко, судя по тому, как — пусть и вскользь — он поглядывал на Скавронскую, такой вопрос не существовал. Но куда там Безбородко! Три принца из свиты — де Линь, Луи Сегюр, Фиц Герберг — ухаживали за ней.