Дэвид Бейкер - Путь слез

Я не ведаю, что мне делать с Богом, которого я не понимаю. Тем не менее, Ты не просвещаешь меня, а ожидаешь моей невежественной благодарности за все. Ха! Как усердно я не старался, я могу поблагодарить лишь за… за ту слезу, которую пустил Томас, когда хоронили бедняжку Лотара. Кроме сего, мне не за что благодарить Тебя. Не за что!

Петер метался в сумерках, размахивая посохом и угрожая небесам и земле, пока обессилено не упал на колени.

– Ты сказал пускать детей приходить к Тебе и Ты сохранишь их в покое. Лжец! Обманщик! Эти страждущие дети – они пришли к Тебе, они умоляли Тебя о милости, но нет у них покоя а только несчастье и смерть.

«Господня земля и все, что наполняет ее», так? А сегодня Ты отказался уделить им самую крохотную милостыню. Да что Ты за Бог? Какому бессердечному чудовищу служу я?

Петер снова вскарабкался на ноги и беспокойно зашагал по кругу. Так он ходил и ходил кругами, глубоко вонзая посох в рыхлый дерн. Потом он стал кричать.

– Уже семьдесят семь лет я хожу по этой обездоленной земле, но я все равно не понимаю Тебя. Я прилежно изучал Твое Слово Я стойко выдерживал жалкую, пустую набожность Твоей Церкви и усердно роднился с самыми презренными из Твоих убогих созданий. Многие часы я терпел боль, молясь на коленях… и все это вопреки Твоему вечному молчанию! Я упражнял свой ум во всех делах, которые на земле и на небе, но никогда понимание Тебя не было более скудным, чем сейчас. Почему Ты прячешь Свою истину от меня? Разве Тебя нет? Разве Тебе все равно?

Петер не ведал, что позади молодого дерева притаился потрясенный Карл. Широко раскрытыми глазами он наблюдал, как старик борется со своим Создателем. Слова священника глубоко ранили сердце мальчика, и он стал дрожать от собственного замешательства. Дух его никогда доселе не был в подобном смятении а сомнения, которые последние недели мучили его, еще никогда так плотно не окутывали его разум. Борьба Петера напугала его.

Петер вел войну, доколе вконец не обессилел. Наконец он упал ничком ни землю и закричал словами певца псалмов: «Восстань, что спишь, Господи! Пробудись, не отринь навсегда. Для чего скрываешь лице Твое, забываешь скорбь нашу и угнетение наше? Ибо душа наша унижена до праха, утроба наша прильнула к земле».

Затем он притих и лежал спокойно, словно ожидая ответа. Но ночь была безмолвна, и, в конце концов, он поднялся на ноги, вытер лицо грубым рукавом и нехотя вернулся к детям. Когда он вышел на желтоватый свет костра, все крестоносцы замерли, ибо теперь они видели перед собой иного Петера. Ласковая улыбка и добрый взгляд исчезли, их место заняли жесткое выражение лица и чуждый блеск в глазах.

Он первым нарушил томящее молчание, пристально наблюдая за горящими ветками.

– «Горе тому, кто строит дом свой неправдою и горницы свои беззаконием. Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя».

Затем он подозвал к себе Вила с Томасом и что-то прошептал им. Спустя мгновенье они втроем поспешно исчезли в темноте.

Ночь окутала Дюнкельдорф, и теперь дымные сосновые факелы коптили его опустевшие улицы. Город стал жутким зверинцем, где шумят скандальные таверны и мрачно зияют опасные проулки. Городской люд тяжко спал за надежно захлопнутыми ставнями и толстыми засовами. Петер с двумя спутниками проскользнули мимо пьяной стражи в открытые врата, и теперь осторожно крались от одного темного угла к другому, обшаривая базарную площадь.

Священник нашел несколько одеял, накинутых на повозку с фруктами, и сунул одно в руки Вилу, другое – Томасу. Тройка всматривалась во тьму, чтобы случайно не натолкнуться на охранников. Как кошки, они воровато переходили от лавки к лотку, от лотка к ящику, стаскивая солонину, сельдь, овощи, фрукты и хлебы. Они тихо и проворно набивали провизией свои одеяла. Спустя недолгое время они едва могли нести в руках все то набранное, включая горшок с медовыми сотами, которые Петер стянул с чьего-то подоконника. Затем они вышли из ворот так же расторопно и неслышно, как и вошли, и заторопились под защиту леса.

Отойдя на безопасное расстояние, Петер приказал мальчикам остановиться.

– Идите далее без меня и накормите всех, – сказал он. – Мне осталось завершить кой-какие дела, и я скоро присоединюсь к вам.

– Но куда ты пойдешь? – спросил Вил.

Петер не ответил. Он медленно натянул на голову капюшон и исчез в ночи, чтобы снова оказаться у врат Дюнкельдорфа. И вновь он проскочил мимо спящей стражи и проследовал прямиком к деревянной часовне. Нимало не опасаясь за собственную участь, он бесстрашно схватил с ближайшего столба пламенеющий факел и понес его над головой к намеченной цели.