Дэвид Бейкер - Путь слез

Простой местный люд рассеивался пред неистовым полчищем как ворох сухих листьев при порыве ветра: каждый спешил укрыть скот и домочадцев в самых дальних углах плетеных хижин. Не подозревая о том, что вскоре покачнется равновесие сил всего континента, эти несчастные только и могли, что забиться подальше в глубь хилой лачуги и всхлипывать от ужаса в надежде, что вскоре все прекратится.

Армия захватчиков неудержимо продвигалась к реке Луаре, и к октябрю 732 года даже плодородные земли между Пуатье и Турином оказались под угрозой. Весть о неизбежном нападении быстро разнеслась по феодальным поместьям верхней Аквитании, и вскоре местность была целиком оставлена и оказалась во владении свежих ветров и ласкового тепла французского солнца. Ни усталая походка крестьян, убирающих остатки снопов на господском поле, ни потуги быков, старающихся сдвинуть тяжелогруженые телеги, не нарушали спокойствия пейзажа. Ибо на юге уже поднимались облака пыли близившейся бури, и устрашенные владельцы этих добрых земель скрывались, где могли.

На севере собиралась еще одна гроза, и ее грохот зловеще накатывался на встревоженные равнины. Ответным наступлением командовал король франков Карл Великий, Король-молот, ведя за собой ревущую толпу воинов со стальным взглядом. Суровые тевтонцы поклялись больше не отдать неприятелю ни одного молодого леса, плодородной пашни, ни одной священной церкви или златовласой девы. И поэтому, хотя при виде стремительного темноглазого воинства их бросало в холодный пот, они, стиснув зубы так же крепко, как лед сковывал их родную реку, спешили встретить безжалостного врага мечом, копьем, секирой и молотом.

Час за часом, с тех пор как лучшие сыны обоих миров столкнулись в битве, попранные поля Аквитании источали на поверхность большие кровавые озера. На своей усталой спине ветер уносил разрозненные человеческие крики, лязг и бряцанье оружия, звуки падения воинов и лошадей далеко от места сражения, к лесистым окраинам равнины. А за молчаливым солнцем неустанное Провидение по собственной воле распоряжалось судьбой каждой души. И в конце решилось так, что Абдель-Рахман лежал на поле мертвым, его побежденная армия бежала, а вожделения исламских захватчиков угасли, пусть и на время. Обагренная кровью земля пришла в спокойствие, скорбно убаюкивая искромсанные останки сынов Мухаммеда и братьев Христа. Ветер теперь подхватывал только благодарные вздохи освобожденного христианского народа.

Вскоре покорные слуги вернулись к своим скромным обязанностям, и вновь посев и жатва продолжили вековой черед. Однако державные дворы Европы не забыли ту великую битву и не простили врагов. И с той поры меч не вкладывали в ножны и не оборачивались спиной к чужеземному миру, который лежал по ту сторону моря. Напротив, долгие последующие века христиане не сводили с языческой стороны недремлющий взгляд.

И бдительность оказалась благоразумной, ибо ко второй половине одиннадцатого века до тревожного слуха Папы Римского, Урбана II, дошла весть отчаяния от христианских паломников в Иерусалиме, гонимых за свою веру, молва гласила об опасности, угрожавшей самым восточным европейским границам. В ответ папа воззвал к королям и властителям своей земли вновь восстать на защиту Веры. Итак, в августе 1096 года от Рождества Христова, армии христиан сплотились под его призыв, и рыцари первого Крестового похода, с чьих выпяченных нагрудных лат ниспадали плащи с багряными крестами, ворвались в Палестину.

Три года песчаные равнины и зубчатые горы этой древней земли пропитывались кровью, как крестоносцев, так и турков, пока, наконец, в июле 1099 Иерусалим не был взят под покровительство Церкви. Как ни прискорбно, но человеческая бойня, последовавшая за взятием города, не оправдала благодати Креста и никого не привела к познанию Того, Чья кровь проливалась на ту же землю, но в любви. Поколения исламских воинов отчаянно противостояли своим светлолицым завоевателям и вступали с ними в схватку по всей Земле Обетованной до 1187 года, пока они снова не завладели Священным Городом.

Христианские рыцари, изгнанные из святых мест, продолжали нападать на врага еще более двадцати лет. Однако их усилия слишком дорого обходились, и вскоре средоточие армии Султана прижало их к палестинскому побережью. Сам Крест Господень, казалось, будет повержен в воду рукой неумолимого врага. Перед лицом такой опасности Папа Иннокентий III поднял тревогу, призывая своих безукоризненно верных франков и кельтов, саксонцев и норманнов, а также другие племена и народы, рассеянные по королевствам христианской Европы. Но его воины устали и проявляли нерешительное колебание.