Дэвид Бейкер - Путь слез

– Si, Гостанзо, верно. Старый мудрец верно говорит! Что ты всегда приводил в свою защиту? Кого ты называл истинным убийцей?

Гостанзо поднялся и воздел руки:

– Истинно так, клянусь, что настоящие убийцы – семейство Маласпина, с восточных границ Лигурии. Они сильны и богаты, к тому же в союзе с Генуей и Миланом, и в сговоре с самим Папой. Кто еще посмеет обвинить их, кроме меня?

Да… да! Ежели Висконти поверят в виновность рода Маласпина, их честь потребует расправы, вендетты. Но они, напротив, ищут их покровительства и не хотят воевать против них. Мы для них – более легкая мишень: не связаны с сильными городами и отрезаны ото всех горами Пьемонта.

Гостанзо ходил взад и вперед, проводя длинными пальцами по черным волосам. На этот раз Баттифолле ударил но столу обеими руками.

– Значит, старик, стоит Висконти перестать бояться Маласпина, как они примут истину?

Петер кивнул.

Гостанзо созвал кузена и советников в тесный круг, а остальным гостям велел продолжать пир. Он притянул старика в середину и наклонился к нему:

– Как нам избавить их от их же страха?

Петер тщательно поразмыслил.

– Сир, вы сказали, что Маласпина могущественны благодаря союзу с Миланом и Генуей – удивительно ловкий трюк: ведь эти города часто воюют друг с другом, а ненависть между ними растет.

– Да, да, продолжай, – пробормотал Гостанзо.

– Тогда вам следует вступить в союзничество с одним из них, на мой взгляд, лучше с Миланом, ибо Маласпина лигурийцы, как и генуэзцы.

Синьор напрягся, но ничего не сказал.

– Затем вам надобно перессорить Милан с Маласпина, скажем, состроить козни, дабы бросить тень на их дружбу. Даже сейчас они в серьезной опасности, в союзе с двумя враждующими между собой соседями. Как только…

– Ха! – выпалил Баттифолле. Для этого дела у нас имеется одна хитрая лисица: умелый охотник и ловкий дипломат из Турина. Он ведает в делах союзничества и также ненавидит проклятых Маласпина.

– Такой человек, – продолжал Петер, – должен иметь глаза на затылке, и желчь вместо крови.

Баттифолле довольно подмигнул.

– Мой господин, – дал последние наставления Петер, – ежели вы будете успешны в деле разъединения рода Маласпина и Милана, римский папа, безусловно, охладеет к этой семье, ибо, прежде всего, он нуждается в миланцах: они являются ключом ко всей Ломбардской Лиге свободных городов. Чем теснее ваш союз с Миланом, тем быстрее Церковь прислушается к вашим взываниям о справедливости.

Висконти также нуждаются в дружбе с Миланом и Лигой, хотя последние и ломбардцы. По моему мнению, произойдут две вещи. Первая – дабы избежать подозрений, семейство Висконти пересмотрит свои обвинения в сторону рода Верди. Вторая – как только ломбардцы и Церковь оставят семью Маласпина, этот род ослабеет и станет уязвимым. Висконти больше не придется вас обвинять. Напротив, они наверняка придут с миром и обратятся к папскому суду за возмездием над Маласпина.

Баттифолле заревел и снова громыхнул кулаками по столу.

– Мы будем отмщены. Ха-ха! Постойте, падре, мы ведь сами можем собрать союзников и напасть на Маласпина. Они заслужили хорошую трепку: сколько раз нападали на наши торговые пути, посягали на наши земли, а все это время мы терпели их. Генуэзцы потеряют доверие к прошлой связи с Миланом. Без поддержки они падут к нам в руки, как спелые груши, а затем, Бог свидетель, Висконти на коленях будут просить у нас прощенья!

Громогласная речь лорда перекрыла все разговоры в зале. Священник, казалось, подстрекал новое побоище. Рыцари обеих семей встали со скамей и принялись колотить по столу кружками.

– Война, война, война! – скандировали они. – Morte, morte, morte!

Петер закрыл глаза и вздохнул: «Болваны. Вам бы только мечами махать. Когда же вы уразумеете…»

Гостанзо протянул руки, словно желал обнять весь зал.

– Grazie, отважные воины, – поблагодарил он. – Никому другому не выпала честь вести на битву столь отличных солдат. Падре, а вы и впрямь мудры под стать своей седой голове. Дочь, Лючия, сядь подле меня. А ты, менестрель, спой нам веселую песню, и пусть вино течет рекой!

Бенедетто обрадовался, что настроение господина переменилось, и снова вспрыгнул на постамент. Он отвесил синьору поклон.

– А теперь, мой господин, будем петь!

Менестрель заливался смехом и ударял по струнам лютни, задорно скача по столу: