Альберт Брахфогель - Рыцарь Леопольд фон Ведель

Их высочества еще не вполне оправились, как вдруг герцог Филипп получил письмо от Анны Швейгер, обвинявшей Сидонию Борк в колдовстве и общении с дьяволом, причем доносчица выразила готовность быть свидетельницей против Сидонии. Ничего не могло быть желательнее герцогу Филиппу, как заявление это, вполне соответствовавшее прежней жизни обвиняемой и ее злобному характеру. Филипп объявил об этом, и, к величайшему удовольствию подруг Сидонии по монастырю, последнюю заковали в цепи и перевели в штеттинскую тюрьму.

Когда Сидонию взяли, она находилась в состоянии экзальтации и невменяемости. Еще жил несчастный Эрнст Людвиг, и ее отношения к последнему были такого рода, что подробное выяснение их не могло быть желательным для двора. В виду этого, вероятно, внимание процесса было сконцентрировано на обвинении в колдовстве.

Она утверждала, что это выдумка ее могущественных врагов! Если ее уличают в отравлении герцогов, то прежде всего следует представить в суде Тейбнер и доказать, что последняя была соучастницей. Сидония явно обвиняла Филиппа и Барнима в захватах и устранении Эрнста Людвига и с беспримерной дикой энергией выставила на вид свои отношения к Эрнсту Людвигу и вражду его с Иоганном Фридрихом и Барнимом. Таким образом, дело обратилось в скандальный процесс.

В виду главного обвинения Сидонии, будто оба герцога были причиной печального положения Эрнста Людвига, решено было отправить в Вольгаст комиссию, состоящую из судей, врачей и духовных лиц, с целью публичного выяснения как состояния здоровья герцога, так и свойств и причин его болезни.

Это расследование было первой катастрофой, разразившейся над головой обвиняемой.

В Вольгасте несомненно выяснилось, что герцог страдал не меланхолией, не питал он ни малейшей злобы к настоящим правителям Померании, но что его безумие было — turor amoris, любовное бешенство! Герцог уверял, полагая, что Иоганн Фридрих еще жив, — будто последний похитил Сидонию с целью обладания ею! Когда же один из присутствующих пасторов именем Бога стал уверять его, что Иоганн Фридрих умер, а Сидония обвиняется в колдовстве, то Эрнст Людвиг, вскрикнув, упал и скоропостижно умер.

Комиссия возвратилась в Штеттин с протоколом и, объявив Сидонии результаты произведенного в Вольгасте дознания, обратилась к ней с вопросом: чувствует ли она себя невиновною и теперь, после долгих страданий и смерти Эрнста Людвига?

Тогда у Сидонии не хватило уже мужества, и она созналась, что причиной смерти герцога и его любовных мучений была она.

Разбирательство началось в уголовном суде, председателем которого был герцог Филипп.

Прежде всего, выслушали келейно, в особенности Анну Швейгер, и затем привели Сидонию, которая еще раз заявила, что из желания привязать к себе герцога, она была невольною причиною его недуга и смерти.

— Кроме чувствительных средств, не прибегали ли вы к средствам сверхъестественным: чернокнижию, волхованию и к дьявольскому наваждению?

— Нет!

— Вы лжете! — обратилась к обвиняемой Швейгер. — Разве вы не заманили герцога Эрнста Людвига в дом Хады дель Оеды, уговорившей его отправиться в Вольфенбюттель, где он и нашел вас?

— Нет! — вскричала Сидония. — Я не знала этой женщины!

— По показанию камергера Квинцова, покойный герцог был у этой женщины в Пландрине, — резко заметил Филипп.

— В Пландрине? Я… я не знаю этого!

— Значит, вы не знаете и Ирену, армянку, — захохотала Швейгер, — не знаете, что вы видели там, кто предсказывал вам герцогскую корону, а сыну вашему — обладание всей Померанией?

— Адское исчадие, — вскричала Сидония, — если ты узнала это не от проклятой Нины, раз уже предавшей меня герцогу Иоганну Фридриху, то откуда же тебе известно это?

— Что вы знаете? Сознайтесь! — закричал Филипп обвиняемой.

— Не скажу!

Герцог махнул рукой. Завеса приподнялась за Сидонией, и показался палач с орудиями пыток.

— Посмотрите на этого человека! Вы видите, что мы можем заставить вас говорить.

— Ничего я не знаю! Будьте милосердны! Не довольно ли того, что любовью своею я убила любимого человека?

— Подвергните ее слабой пытке! — горько улыбнулся Филипп.

Сидонии наложили тиски на большой палец, и она завопила. Винт несколько ослабили.

— Кого ты видела и слышала у Ирены?

Сидония молчала. По знаку герцога палач повернул винт.

— «Черного» я видела, «черного»! «Черный» говорил со мною! — кричала страдалица.

— Черного? Сатану?