Хидыр Дерьяев - Судьба (книга четвёртая)

До подворья ишана Сеидахмеда пегобородый ходжам добрался уже ясным утром. По дороге он привёл в порядок одежду, в арыке смыл с лица кровь и грязь. Но всё равно вид у него был такой, что встречные оглядывались ему вслед.

Ишан Сеидахмед сидел в своей келье и читал какую-то толстую книгу.

— Эс-салам алейкум, — склонился в почтительном поклоне ходжам. — Эс-салам алейкум, наш святой отец!

Ишан аккуратно снял очки в тонкой золотой оправе, положил их на раскрытую книгу, внимательно осмотрел вошедшего.

— Алейкум эс-салам, — сдержанно ответил он.

По спине ходжама пробежал холодок, а на лбу моментально выступили крупные капли пота. В ритуальном ответе приветствия не было слов «наш сопи». А это означало, что святой отец гневается и не считает ходжама своим учеником. За все четырнадцать лет такое с ним случилось впервые. Ходжам растерялся и потерял присутствие духа.

— Садитесь.

Он торопливо опустился на ковёр у порога, втайне надеясь, что гнев ишана вызван посторонними причинами. Нет, не смягчается сердце святого отца: не поздравил с благополучным избавлением от большевиков, не похвалил за твёрдость в вере, не осведомился о здоровье. «О аллах милостивый, милосердный, отведи напасть на головы врагов наших!..»

— Зачем вы пришли? — голос ишана бесцветен и сух, как обескровленный морозом листик алычи, и так же невесом. — Вы нарушили наши благочестивые размышления.

Грузное тело ходжама съёжилось. Он прикрыл лицо полой халата и заплакал.

Ишан молча ждал, катая в пальцах янтарные зёрна чёток.

— Быть мне вашей жертвой, святой отец, — сквозь слёзы заговорил ходжам, — когда мы приняли вашу опеку, мы были мальчишкой, безусым и неразумным. Мы ели ваш священный хлеб, вашу соль, наши уши были открыты для ваших мудрых наставлений и душа обретала райскую благодать. Здесь поседела борода наша! Теперь вы гоните раба своего прочь, как бездомную собаку. Кто даст нам кусок хлеба? Мы не привычны иному ремеслу, кроме как возносить молитвы господу миров и почтительно внимать вашим наставлениям. Нам придётся умереть с голоду.

— Прокормитесь как-нибудь, — равнодушно ответил ишан. — Изначала отпущено каждому то, что положено ему, и пока не истончится мера, не подвластен раб божий смерти. Птицы небесные крохами собирают своё пропитание. Соберёте и вы.

Ишан нацепил на нос очки, давая понять, что беседа закончена, и потянулся к книге.

— Отпустите вину нашу, святой отец! — взмолился ходжам. — Мы сбежали от большевиков, чтобы до конца дней своих взирать на ваш благостный лик и с любовью прислуживать вам! Если и согрешили в чём, то не по своей воле! Простите, святой отец наш!

— Конечно, не по своей воле вдову любят! — с неожиданной ехидцей заметил ишан и снял очки. — Когда приходит потоп, золото остаётся на месте, а куриные перья плавают поверху. Вы, прежде чем к нам войти, хоть бы почистились от перьев.

Ходжам смотрел скорбными глазами, не понимая, о чём говорит святой отец. Потом заметил два куриных пёрышка на рукаве — прилипли, видать, когда отдыхал последний раз после утреннего намаза, — осторожно снял их, положил на ковёр рядом с собой.

— Одни любят нас, другие — нашу соль, — продолжал ишан, — это нам стало вполне ясно. Те, кто дорожит покоем нашим и расположением, сбежали по дороге, не убоявшись ни огня, ни воды. А любители услаждать не душу свою, но желудок, поехали к большевикам, прельстившись их солью. Горьким оказалось запретное? Не насытились? Откуда же насытиться — нет у большевиков мяса, нет сала, чтобы собственные животы наполнить, и хлеб их — порождение праха.

— Верно, святой отец! — возопил ходжам. — Мы всегда всем сердцем склонялись перед вашей прозорливостью! Поистине благословение аллаха покоится на вас! Вы сидите здесь, не выходя из этой кельи, а глаза ваши проникают во все семь поясов земли! Истину произнесли уста ваши! Действительно дали нам обед без мяса с каким-то вонючим месивом. И чёрный хлеб их, как глина клейкий! И дают его столько, что один раз откусишь, а больше и смотреть не на что!

— Слепой только тогда свечу замечает, когда от бороды палёным запахнет, — наставительно изрёк ишан, но в глазах его пряталась усмешка.

— Истину говорите, святой отец, истину! — подхватил ходжам. — Подожгли нашу бороду! Неслыханные мучения вытерпели мы! Рёбра наши сокрушали ногами, глаза выбить хотели! Взгляните, какие следы оставили на лице нашем мучители! А всё потому, что мы тверды в вере и не поддались нечестивым посулам!